Возрожденная усадьба затмит телебашню

На повестке дня московских архитекторов и реставраторов – усадьба Останкино. Проект большой и небыстрый. Потому и небыстрый, что очень большой – обещает стать крупнейшим реставрационным проектом современной Европы.

Географическое название Останкино в сознании современного обывателя, не только жителя российской глубинки, но и урожденного москвича, почти исключительно связано с телебашней и телецентром, уж какие бы там чувства к отечественному телевидению он ни питал. Усадьбу же Останкино, расположенную буквально рядом, никто не разрушал, она функционирует как музей – но явно пребывает «на периферии общественного сознания». Что-то около 6 тыс. посетителей в год, это очень мало для такого мегаполиса, как Москва, и для такой грандиозной усадьбы пышного XVIII века.

Посещаемость падает по простой причине запущенности. Постепенно ветшающий дворец приходится всячески оберегать от потрясений, открыт он с 18 мая по 30 сентября, да и то, закрывается при относительной влажности воздуха более 80%. Это явный период упадка, сильно затянувшийся. Вторая усадьба тех же графов Шереметевых, Кусково, пребывает в состоянии куда лучшем.

Однако «большому кораблю – большое плавание». До реставрации Останкина руки действительно не доходили, тем более что необходимость такой реставрации стала насущной к 1989 году – до этого момента дворец работал как музей круглогодично. Какие события современной истории как раз тогда назревали, напоминать не надо.

Другое дело, что расстановка приоритетов, и в области культуры особенно, может быть очень разной. Внимание Юрия Лужкова и его мэрии было привлечено именно к грандиозным проектам, но несколько иного свойства. В культурной и архитектурной среде даже появилось такое выражение, как «царицынский синдром». В том смысле, что масштабная «реконструкция» или «восстановление» дворцового комплекса на противоположном от Останкина конце Москвы, в Царицыне, по сей день вызывает в столице мнения разные вплоть до полярных. Большинству жителей юга столицы, как и многим посетителям из других уголков, нравится то, что недостроенный екатерининский проект наконец-то воплотился во всей красе. А довольно тоже многие ценители истории и архитектуры, что называется, волосы на себе рвут. И очень опасаются повторения таких строительств чудотворных в других исторических местах.

О «царицынском синдроме» вспоминал на встрече с прессой директор музея-усадьбы Останкино Геннадий Вдовин, выражая полное понимание беспокойства ценителей и знатоков. Заместитель директора Варвара Ракина поведала, между прочим, и о таком факте: после спада экстремальной жары 2010 года Останкино посетил Юрий Михайлович Лужков. И. что называется, сказал, как отрезал: восстановим за год, начнем сейчас. Тут музейщики приуныли, чувствуя, что уникальному дворцу приходит конец – быстро хорошо не реставрируется, и это еще самое мягкое, что можно было по сему подводу сказать.

Однако, что произошло в Москве вскоре после этого, напоминать тоже пока еще не приходится. Кстати, сотрудники музея-усадьбы Останкино с некоторым ехидством подмечают, что всех политиков и сильных мира сего, которые порывались в этой усадьбе хозяйничать по принципу «своя рука – владыка», ждали тяжелые последствия. Список таких сильных невелик, однако в нем значится и Наполеон, и, между прочим, царь Александр II (именно Второй – он после своей коронации на некоторое время в Останкине обосновался и много чего там перестроил).

Так или иначе, весьма многие жемчужины московской архитектуры обошли Останкино в очереди на реставрацию. Но может быть, это не так уж плохо. «Руки дошли», деньги появились, и большие – только на период до 2015 года выделяется 2,5 млрд рублей. Это масштаб, в своем роде небывалый. А по времени, реставрация займет от четырех до семи лет – в зависимости от массы обстоятельств, многие из которых и не могут быть предвидены в стартовой точке. Можно предположить, что реальный срок окажется ближе к семи годам, нежели к четырем. В любом случае, и власти в лице двух департаментов, культуры и культурного наследия, клятвенно обещают: никакой спешки, никаких «попыток гнать к дате» (по выражению руководителя департамента культурного наследия Александра Кибовского) не будет. Такое подстегивание везде плохо, в реставрации же оно губительно.

А состояние дворца действительно очень плохое – по мнению Кибовского, он вообще мог бы, еще немного, и просто рухнуть. Что ж, исходя из этого, сначала будут приняты меры консервационные. При этом, во дворце сохранилось очень много подлинного, причем деревянного подлинного, из XVIII века, чему аналогов нет или очень мало (к примеру, одних сортов красного дерева – шесть). Даже кресло, предназначенное для Екатерины II, по сию пору стоит на своем исконном месте.

Усадьбу решено воссоздавать по состоянию на момент ее «шереметевского» расцвета – конец XVIII – начало XIX века. В проекте заняты четыре мастерские «Моспроекта-2», около 200 человек из числа архитекторов и инженеров, во главе с заведующим 8-й мастерской «Моспроекта-2» Станиславом Пошвыкиным, который и провел презентацию проекта.

Процесс реставрации дворца будет очень неспешным, как по причине катастрофического состояния его фундаментов, так, в том числе, и по причине обилия сохранившейся старины. Многое из этого нельзя никуда переместить – так, мастерам предстоит отреставрировать километры старинных обоев, которые немыслимо «отдирать и выносить». Выполняться такие работы могут только в теплое время года (применительно к Москве, это не более полугода), и таких реставраторов еще надо найти. Сооружать временное фондохранилище признано нецелесообразным, так что перемещение экспонатов будет сложным, в качестве фондохранилищ будут использоваться вновь воссоздаваемые капитальные строения.

А такие строения появятся. Ибо, кроме сохранившейся части усадьбы – дворца и храма Живоначальной Троицы – была еще и немалая часть несохранившаяся. Все это будет бережно воссоздано: архитекторы хотят получить в итоге полный пейзаж екатерининско-шереметевской эпохи, хотя бы даже и по соседству с Останкинской телебашней. Для чего, между прочим, мэрия уже увеличила территорию усадьбы на 5,5 га или примерно на треть. Случай тоже уникальный в современной практике: как с благодарностью заметил Станислав Пошвыкин, «кажется, это первый раз, когда от усадьбы ничего не отдербанивают, а, наоборот, добавляют».

На этих гектарах мы увидим восстановленный парк, фруктовый сад, оранжереи и главную хозяйственную постройку - конный двор. Вот в деревянных стенах конного двора и расположится единственное «отступление от исторического облика» - углубление в земле, куда посетители смогут спуститься через небольшую арочку. И уже оттуда разойдутся входы в подземные помещения, которых будет немало, в соответствии с нуждами современного музейного комплекса.

Под землей, между прочим, расположится и театральный зал. Ведь усадьба имела свой театр – его зал находится во дворце. Хотя он и будет тщательно отреставрирован, все же использование дворцового театра по прямому назначению если и станет возможным, то только изредка и с большими осторожностями: все-таки, театральный зал испытывает очень много всяких нагрузок. А вот под землей будет оборудован зал, который станет точной копией дворцового. И там уже спектакли пойдут в полную силу.

Планы на использование усадьбы после реставрации очень богатые, что тоже начинает уже беспокоить некоторых ценителей. Пока не решено, надо ли возобновлять круглогодичный режим работы дворца. Все-таки, изначально-то дворец был летний, в него приезжали в теплую половину года. Возможно, к этому режиму и вернутся: в конце концов, ажиотажного спроса на такие экскурсии нет, да и слава Богу. Но музейная деятельность будет все время, планируется организовывать до 40 выставок в год.

Координаторы общественного движения «Архнадзор» Константин Михайлов и Рустам Рахматуллин, поблагодарив за то, что проект обсуждается заранее, выразили мнение, что такие проекты должны все-таки обсуждаться методическими советами реставраторов, а не архитекторов общего профиля. «Можно собрать собрание ведущих реставраторов», - слегка смягчился Михайлов. Планы капитального строительства на усадебной территории, хотя бы и «присоединенной», хотя бы и в виде воссоздания хозяйственных построек, вызвали серьезные сомнения у защитников старой Москвы. Директор музея Геннадий Вдовин пообещал «за каждый шаг отчитываться в Интернете».

Леонид Смирнов