Аббас Галлямов. В поисках козла отпущения

Крайне важным с точки зрения долгосрочных последствий представляется вопрос о том, назначит ли общественное мнение кого-нибудь ответственным за то, что сейчас творится в мире, или нет. Теоретически, может победить ощущение, что это была неподконтрольная человеку стихия — что-то вроде метеорита или цунами. Тогда и винить некого.

Возможен, однако, и другой вариант — ответственность будет возложена на политическую систему. Люди вполне могут зафиксироваться на том, что правительства оказались не готовы ни к эпидемии, ни к последующему экономическому кризису.

Если все пойдет по первому сценарию, то никакого особого запроса на перемены в мире не возникнет. Доминировать будет желание поскорее восстановить статус-кво, воспользовавшись для этого старыми схемами и чертежами.

В противном случае старые схемы будут отброшены и общество потребует радикальных реформ. Такое было в Европе после Второй Мировой войны. Дело в том, что антифашистское сопротивление практически везде противопоставляло себя не только оккупантам и их домашним пособникам, но и довоенным политическим системам своих стран. Было принято считать, что именно они привели мир к торжеству тоталитарных идеологий и поражению людей доброй воли. Борьба с фашизмом, поэтому, предполагала противостояние самому духу эпохи, позволившему фашизму победить. Сопротивление было пропитано революционными настроениями. Не восстанавливать старый мир, а строить новый. Авторы итальянского ревью Societa написали осенью 1945-го: « Никто из нас не признает своего прошлого. Для нас это невозможно».

Жертвами подобного настроя оказались не только нацисты и местные квислинги. Пострадали и довоенные политики. Если до 1939 года в Европе доминировали правые консерваторы, то после 1945-го баланс сдвинулся к левым, лево-центристам, а также оформившимся в виде нового массового движения христианским демократам — в общем, разным прогрессистам. Моду на laissez-faire сменила мода на централизованное планирование и регулирование — идеи, которыми в довоенной Европе увлекались в основном маргиналы. Популярнейший британский историк Алан Тейлор, выступая по радио в ноябре 1945-го сказал: «В Европе больше никто не верит в американский образ жизни — то есть, в частное предпринимательство. Если выразиться точнее, те политики, которые в него верят, разбиты наголову и будущее у них такое же мрачное, как у якобитов в Англии после 1688 года».

В целом, такие мощные сдвиги в мировой истории — редкость. Помню, во время мирового экономического кризиса 2008 года не было недостатка в прогнозах, утверждающих, что «мир никогда не будет прежним». Сейчас о той истории и тех прогнозах и думать забыли.

Что будет после коронавируса? Все-таки здесь речь идет не только об экономике, но и о человеческих жизнях. Каждый день СМИ называют количество умерших за предыдущие сутки. Вроде как на войне.

Особенностью архаичного сознания является постоянный поиск виновных в любых несчастьях. Антропологи неоднократно отписывали, что дикари вообще не верят в смерть от естественных причин. Даже если человек умер в старости вследствие какой-нибудь очевидной болезни, соплеменники все равно будут искать того, кто навел на него порчу. С другой стороны, мир уже давно модернизировался и наряду с архаичными пластами сознания в головах у нас наличествуют и современные логические связи. Разумом мы понимаем, что в отличие от войны коронавирус — это не рукотворное, а природное явление, поэтому поиск козла отпущения вовсе необязателен.

Какая из структур нашей психики победит в данном случае, пока не ясно. Предпосылки есть как к одному, так и к другому. В какой-то момент этот баланс нарушится и один из двух сценариев покажется более реалистичным. Политик, который разглядит его первым, получит мощное преимущество.

Аббас Галлямов, политолог