Рак не оставляет человека

За последнюю четверть века в России люди окончательно разуверились в том, что в отечественной медицине есть что-то хорошее, а наши врачи способны работать ничуть не хуже западных коллег. По крайней мере, серьезную долю онкологических заболеваний — таких, например, как онкология мозга — в наших клиниках лечить умеют, поскольку методы и стандарты во всем мире приблизительно одинаковы. Так считает доктор физико-математических наук, член-корреспондент РАН, директор Института мозга человека РАН Святослав Медведев. Несмотря на то, что его взгляд может не совпадать с мнением многих россиян, особенно прошедших через реалии нашей медицины, мы публикуем его без купюр.

— Святослав Всеволодович, ваш комментарий относительно того, что певице Жанне Фриске можно было бы бесплатно помочь и в России, не собирая деньги на лечение за рубежом, вызвал, как ни удивительно, поддержку читателей. Получается, что уровень нашей науки и медицины таков, что с тяжелым диагнозом за границу ехать необязательно?

— Я сейчас говорю в первую очередь конкретно о нейрохирургических операциях. У нас очень большое количество нейрохирургов, которые делают операции на высочайшем международном уровне. Если взять такие центры, как НИИ нейрохирургии имени Н.Н. Бурденко, Российский научно-исследовательский нейрохирургический институт им. проф. А.Л. Поленова, петербургские больницы Мариинскую или №1 на Авангардной, наш институт, то уровень тут ничуть не ниже. Да, есть умельцы, которые какие-то конкретные вещи делают лучше или хуже, за границей несколько лучше комплекс послеоперационного восстановления, но в целом уровень одинаков.

О конкретном случае Жанны Фриске говорить трудно — я не видел истории болезни. Но если верить тому, что об этом говорят и пишут, то у нее глиобластома. Любая опухоль — это плохо, а то, что у нее — это особенно плохо. Но ее оперируют в наших клиниках, в том числе в Институте мозга. До нынешнего года у нас эти операции были только платными, поскольку нам не полагались квоты — мы не входим в систему Минздрава. Стоимость операции была примерно около 100 тыс. рублей. А с 2014 года при наличии квоты операция будет бесплатна. Как и в других клиниках и институтах.

— Может быть, недоверие связано с трудностью получения квот на высокотехнологичные виды помощи?

— Что трудно — в очереди постоять? Сдайте документы и получите квоты. Вообще для получения бесплатной медицинской помощи, в том числе такой сложной, необходимо для начала иметь полис ОМС. Тогда питание, лекарства и все прочее будет бесплатным. Если требуется высокотехнологичная помощь, надо взять квоту, и тогда даже наиболее дорогостоящая часть лечения будет бесплатной. Может еще быть, что в данной больнице применяется для лечения не оригинальный препарат, а дженерик (лекарство, продающееся под патентованным названием, отличающимся от фирменного названия разработчика препарата - "Росбалт"). Тогда по желанию больного он может купить оригинальный препарат сам. Но в любом случае это все не такие деньги, как 49 млн, собранных на лечение. Для большинства наших нейрохирургических институтов такая ситуация является совершенно обычной.

— Почему тогда пациенты рвутся за границу?

— За 25 перестроечных лет люди окончательно разуверились в том, что у нас в медицине есть что-то хорошее. Но нет таких вещей, которых не было бы у нас. Сейчас мы закупаем большое количество аппаратуры, есть вполне качественные центры. Есть, конечно, больницы, которые лучше бы вовсе закрыть. Но и в Европе такие есть. Плохие врачи есть везде.

Что там лучше точно? Во-первых, размещение родственников. У нас налоговая запрещает даже кофе-автоматы установить, а у них есть и кофе, и комнаты ожидания, и доступные по цене гостиницы. Вот, по сути, и все. Во-вторых, это престиж: ну как же, все едут лечиться за границу, а я тут... Но, знаете, после подобных операций человек 2-3 недели находится в больнице. И он этих дней совершенно не помнит! Поэтому ему абсолютно все равно 2-местная палата или 6-местная. Тот момент, когда больной начинает что-то осознавать, совпадает с выпиской из клиники. Поэтому я не вижу никаких серьезных причин лечиться за границей, кроме бытовых.

— А как же аппаратура, структура выхаживания больных?

— Сейчас у меня строится новый корпус, потрачено уже больше 1 млрд рублей. Мы с Западом находимся абсолютно в равных условиях. У нас даже лучше. Да, есть вещи, которые «у них» делаются лучше. Например, некоторые виды анализов. Однозначно там лучше с пересадкой органов. Есть какие-то острые углы, когда действительно необходим Запад.

— Почему люди так боятся слова «рак»?

— Рак плох чем? Он не оставляет человека. У человека был рак, и он потом находится под постоянным ожиданием: а что будет? Бывают ситуации, когда вовремя прооперированный человек вообще забывает о диагнозе, но это очень дорого — индивидуальное лечение, то есть дальнейшее лечение больного на основе особенности его клеток. И не для всех даже при наличии денег это индивидуальное лечение подходит. Вот, например, мой отец (Всеволод Иванович Медведев, российский физиолог, член-корреспондент РАН - «Росбалт») умер от рака желудка. У него была опухоль, неподдающаяся ни химии, ни радиотерапии. Но я хочу сказать одно: такие стандартные операции, как удаление опухоли, считающиеся вершиной мастерства нейрохирурга — это делается. И золотые руки нейрохирургов у нас есть.

— А стандарты лечения? Они тоже идентичны?

— Опухоли лечат стандартно. На любое лечение должен существовать стандарт, потому что если туда «залезет» потом другой врач, он должен понимать, что делал первый. Стандарты могут немногим различаться, но не кардинально.

— У вас как у директора института, относящегося к ведению РАН, не могу не спросить о реформе Академии наук...

— Отвечу словами героя Ильфа и Петрова: «Я сидел при Александре Втором "Освободителе", при Александре Третьем "Миротворце", при Николае Втором "Кровавом"... Я пережил партийную эру, пережил самое плохое — перестройку, потом кризис... Поэтому я не рассматриваю реформу РАН как личную трагедию. Здесь несколько идиотских идей: например, два срока директорства... Есть множество институтов, которые создаются именно под директора. Вот как сказать Курчатову или Королеву: два срока отработал — иди ищи замену! Чазовский центр или клиника Лео Бокерии — они же созданы «под имена». Есть места, где смена действительно адекватна, например, университеты, большие многопрофильные институты. Там директор не определяет политику, он — администратор. Кроме того, удивляет понятие возрастного ценза. Я не считаю правильным, что человек в 65-70 лет должен уходить. И самое главное, что уходить ему некуда, он окажется нищим. У нас нет системы пенсий.

— Правда ли, что сейчас падает качество обучения молодых специалистов?

— Происходит вообще ликвидация нормального высшего образования. Но профессура и молодежь абсолютно адекватные. У нас другое — это провал в науке за последние 40 лет. Те люди, которые сейчас по опыту, статусу и возрасту могли бы возглавить научные учреждения, - все на Западе. Новому поколению тоже трудно. У нас есть отличные приборы сейчас, но на них практически некому работать из-за недостатка образования. Конечно, не все у нас хорошо, далеко не все. Зарплаты врачей и медсестер падают... У нас, например, великолепная хирургическая медсестра (а это огромная ценность — хорошая медсестра) вынуждена была уволиться и ушла работать … в ларек. Потому что там зарплата вдвое выше. На ту зарплату, которая сейчас у врача, прожить трудно. Человек учился 9 лет, и он получает меньше, чем водитель грузовика. Раньше даже сельский врач был очень большой фигурой. А у нас сейчас — и не фигура вовсе. Хороший врач все время должен думать о пациенте, ведь каждое заболевание — это некая загадка. А вместо этого он вынужден думать, где подработать. Правительством делаются в принципе правильные вещи в смысле перехода на ОМС. Но ОМС пока не может восполнить все, что необходимо. Идея разбивается о конкретное исполнение.

— Почитав интервью, многие скажут: академик расхваливает столичные центры. А у нас в провинции медицины нет вообще. Вы согласны с этим?

— Я не говорю, что у нас все хорошо. Многое у нас просто кошмарно. Но там, где нормальная власть и хорошие руководители — там действительно все хорошо. Ведь развалить клинику — как нечего делать. Но недавно я был в Краснодарском краевом госпитале — так знаете, он превосходит западные клиники! В Хабаровске блестяще организованный медицинский центр, прекрасные больницы есть в Казани. Да, мы не дошли до того, чтобы МРТ был в каждой больнице. Но и не надо — просто непонятно, что там с ним делать. Просто я объясняю: все зависит от руководителя.

Марина Бойцова