Электронная музыка против «гниющего балета»

В рамках проекта “Петербургский авангард” ИА “Росбалт” продолжает рассказывать о деятелях искусства, представляющих особый интерес в культурном мире. На этот раз нашим героем стал музыкант, который уже около 20 лет работает в стиле Intelligent Dance Music (с англ. Интеллектуальная Танцевальная Музыка), Илья Барамия.

IDM — это направление в электронной музыке, для которого характерна большая доля творческого подхода и идея, претендующая на осмысление. Это достигается использованием композиционной сложности, нетривиальных ходов, необычных звуковых тембров, особого эмоционального и информационного наполнения. Интеллектуальность этого стиля подтверждает опыт Ильи: в составе группы “Елочные игрушки” он на свою музыку ставил балет “Ринг” на сцене Мариинского театра, записывал треки вместе с поэтом Андреем Родионовым. Сейчас Илья — еще и гитарист группы “Самое Большое Простое Число”. В одной из ее песен есть строчки, объясняющие и суть группы, и смысл этого не очень распространенного стиля:

«Как когда понял, что нет ничего самого большого простого числа проще,

тогда ты мне и объяснила, что жизнь еще проще и жестче.

Жизнь жестче, чем все, что кто бы то ни было на 35 миллиметров снял,

жизнь жестче, чем ты ожидал, когда был мал.

Чтобы ее смягчить у меня не хватит мощи,

жизнь жестче. Да, точно. Жизнь жестче». («Динозавр»)

— Как получилось, что человек без музыкального образования уже почти 20 лет довольно успешно работает в музыкальной сфере?

— У меня просто было желание творить. Музыкальное образование ведь может и мешать. Например, если 10 лет в музыкальной школе изучать то, что потом не пригодится в достижении твоих творческих планов, это отобьет охоту к музыке вообще. К тому же у многих великих музыкантов не было специального образования. Вот сейчас читаю биографию Кита Ричардса (гитарист The Rolling Stones, — прим. “Росбалта”) - нотную запись он воспринимает как решетки тюрьмы для музыки. Потому что в своей группе он играл блюз, который не записывается в нотной форме. Кстати, и Фли (бас-гитарист Red Hot Chili Peppers, — прим. “Росбалта”) тоже не знал нот, хотя у него отец был музыкантом. Но в итоге выучил, потому что объясняться же надо с коллегами, приходится осваивать. А мне в 37 лет пришлось взять в руки бас-гитару, и сейчас я занимаюсь как ученик.

— Вы играете в двух группах. “Елочные игрушки” — это такая элитарная электроника, известная в узких кругах, СБПЧ же более раскрученная, все больше склоняющаяся к популярному року. Какую группу для себя вы считаете главной?

— В данный момент — “Самое Большое Простое Число”. “Елочные игрушки” временно не выступают, потому что у нас нет идей для совместного творчества. Для меня эта группа слишком ушла в элитарную область, хотелось бы быть поближе к народу. Вообще, изначально были “Елочные игрушки”, но появлялись разные проекты, которые оттуда вырастали. Просто когда все время занимаешься музыкой, сложно находиться в каких-то рамках. Хочется сделать что-то новое.

— В своих интервью вы много говорили о том, что IDM, в отличие от прочей электронной музыки, должна заставлять человека думать, понимать музыку. Вы думаете, что действительно интеллигентных людей может заинтересовать IDM?

— Конечно. Один Мариинский театр чего стоит: сплошные взрослые, образованные люди были.

— В этом смысле балет “Ринг” — это такая попытка приобщить любителей классической музыки к современному искусству?

— Смысл в том, что классический русский балет — “Лебединое озеро”, “Спящая красавица” — построен на старой школе, и это, конечно, важно. Но многие считают, и я думаю, это правильно, что когда театр замыкается на чем-то уже достигнутом, то он начинает гнить и пованивать. Постоянно нужен поиск интересных сочетаний, чтобы молодые артисты, танцоры вовлекались в балет на уровне своих интересов. “Ринг” был попыткой сделать балет не в застывшей старинной форме, а показать его ожившим. Но этот эксперимент не всем понравился и не всем был интересен.

Такие вещи вообще происходят не часто. Идея “Ринга” была в том, чтобы взять из подвала музыку, которая звучит сейчас, которую молодежь слушала на тот момент в клубе “Цоколь” (петербургский андеграундный клуб, закрывшийся весной этого года, — прим. “Росбалта”), вынести ее на сцену театра и посмотреть, что можно с этим сделать. Балет шел также в Перми, и он буквально пару лет назад там закончился. Это была огромная интересная история.

— В массовом сознании электронная музыка — это клубные Drum-n-Bass, Dubstep, хастл. Вы не считаете эти стили более простыми, низкосортными?

— Нет, я к ним отлично отношусь и не думаю, что они более низкопробные. Просто интересы и темпераменты людей, которые слушают такую музыку и делают ее, разные. Любой стиль — это 95% шлака и 5% тех личностей, которые его изобретали, тех хороших записей, которые толкали куда-то этот стиль. Собственно, за ними я и слежу. А оценивать тот или иной стиль — это неправильно и глупо. Ну и что с того, что Dubstep породил невероятную кучу говна, зато вот это ощущение, когда бас волнами гуляет в клубе, — оно очень хорошее.

— Как вы вообще видите мир электронной музыки в России?

— Вяленько. Может, конечно, те, кто устраивают большие рейвы, считают, что в России с этим все отлично, но мне так не кажется. Вот вы можете назвать отечественный электронный фестиваль, на котором выступали бы интересные артисты не только из России, но со всего мира? В Германии, например, есть фестиваль Fusion - выпускаются 60 тысяч билетов, которые разыгрываются, потому что не все желающие могут туда попасть. И это не единственный пример. А у нас нет какого-то электронного фестиваля, на котором я бы хотел выступить.

— Почему при этом вы остаетесь жить в Петербурге, в России? Ведь свою карьеру вы начинали в Англии, а значит, у вас была возможность остаться там.

— Стать эмигрантом я не хочу. В Петербурге у меня дом, семья, родители, ребенок, и каким-то образом я люблю это место. Тем более, Интернет начал развиваться, поэтому я не вижу смысла уезжать. Там точно такие же условия. А если это вопрос тусовки, то я не особо тусовочный человек, я люблю сидеть дома, в студии.

— А что нужно сделать, чтобы электронная музыка стала популярнее у нас в городе?

— У нас в Питере, Москве музыкант все-таки найдет место, где играть, получит свою аудиторию. А вот в Тамбове, Саратове уже сложнее. Хотя… в Саратове тоже проводятся танцевальные рейвы. А делать нужно то, что делают в Германии: существуют программы поддержки людей, которые интересуются каким-то стилем. Это не связано с финансированием из бюджета, это зависит от людей, занимающихся культурой в стране. Суть не в том, чтобы раздавать деньги и гранты, а в том, чтобы с умом культивировать разные музыкальные направления.

Беседовала Анна Тараненко