"Надо легализовать граффити на поездах"

ИА "Росбалт" продолжает проект "Петербургский авангард", который рассказывает о ведущих деятелях петербургской культуры. И хотя граффитист Александр Трун не считает свое занятие искусством, его можно отнести к ярким представителям городского творчества. На граффити он тратит уже 16-й год своей жизни. За это время Александр много раз ездил на международные фестивали, а его имя можно найти среди мировых звезд этого вида творчества. Несколько лет назад художник основал единственную в Петербурге школу граффити, где большую часть времени уделил философии. Школу пришлось закрыть, потому что ученикам хотелось скорее научиться рисовать, а не размышлять о вечном. Трун же все еще уверен, что граффити - это больше, чем просто распыление краски из баллончика.

- На самом деле граффити начинается с того, что ты хочешь пометить территорию и дать окружающим людям знать о себе. А заканчивается тем, что ты ищешь лично для себя возможность к самовыражению. Многие пытаются отнести граффити либо к искусству, либо к вандализму, но на самом деле это все вместе: и творчество, и искусство, и вандализм, и огромный багаж жизненного опыта.

— То есть тебя не смущает причастность граффити к вандализму?

— Ну а что такое вандализм? Вот рисование на поездах — это вандализм? С точки зрения обывателя - да, но с другой стороны, это неотъемлемая часть граффити. Сколько бы легальных стен ни выделяли, сколько бы площадок ни отдавали под зарисовку, с поездов рисунки не уйдут никогда. Но надписи типа “Ваня лох” - это не граффити. Это просто молодые ребята купили краску и исписали стену. Только проблема в том, что обыватель считает и это граффити, и от этого страдают художники. Адекватный же художник никогда подобным хулиганством заниматься не будет.

- Чем граффити отличается от стрит-арта?

- Граффити - это только шрифты, буквы, и обыватель их не понимает, поэтому что бы ты ни делал, ему всегда будет это чуждо. Граффити изначально делаются для коллег-художников. Нам, в отличие от стрит-арта, неинтересно мнение общества. Того же, кто нарисовал большое лицо, оценят люди, потому что он выразил себя обычным человеческим языком. Но зачем рисовать то, что уже есть?

В психологии есть очень крутой тест, когда тебя просят нарисовать животное, которого не существует, у которого не будет лап, туловища, носа, зубов, мордочки, глаз, ушей. И ты сталкиваешься с тем, что не можешь его изобразить, потому что никогда ничего подобного не видел. А шрифтовое граффити — это возможность сделать нечто, несуществующее в реальности. Мы его придумываем. И именно за ним будущее: уже через 50 лет при слове "граффити" все будут думать о шрифтах.

— Ты говоришь, что художники стрит-арта более популярны, но разве ты не хочешь массового признания твоих работ?

— Меня знает все мировое граффити-сообщество. От признания обывателя, который скажет “блин, ну ты молодец, клево нарисовал”, мне ни холодно, ни жарко. А когда тебя признают в профессиональном кругу, пусть и узком, то это интересно.

— Ты начал в 1999 году. Но ведь тогда было не очень благоприятное время для развития граффити.

— Вообще неблагоприятное. Но это оказалось плюсом. Вот ты нашел что-то новое, интересное, но тебе негде узнать об этом подробнее. И каждая крупинка информации изучается досконально. Тебе подарили журнальчик COOL, там малюсенькая фотография граффити плохого качества, но ты ее себе вырежешь, перерисуешь несколько раз. Этот информационный голод очень подпитывал, художник становился мотивированным, хотелось больше изучать. Когда я насытился этой информацией, у меня появилось мощнейшее намерение — стать одним из самых крутых в мире. И это отчасти получилось. В конце 2007 года я создал команду TOPNDOPE (TAD), которая сейчас представляет Россию на всех топовых мероприятиях. Мы входим в двадцатку лучших граффити-команд мира. С тех пор, как я занялся граффити, прошло уже 15 лет, но я испытываю те же ощущения, что в 99-м. Мне говорят: “Блин, ты уже третий десяток разменял. Может, устроишься на работу?”. А я думаю: “Ребят, а не пора ли вам уйти с работы и реально начать жить?” Сейчас я ни в чем не ограничен, встаю во столько, во сколько хочу. За мной нет никакого дяди, который говорил бы мне, что делать.

— Как думаешь, недавнее решение петербургских властей о введении мест для легального рисования граффити изменит жизнь уличных художников?

— Надо будет еще посмотреть, насколько они будут легальны. Полиция наверняка будет останавливать и спрашивать, что, мол, здесь делаете. И они не станут смотреть, легально или нет - разбираться будут в отделении. Возникает вопрос: кому звонить оттуда? Вице-губернатору? Случались моменты, когда мы показывали полицейским бумагу, на которой черным по белому было написано, что вот в эти даты на этой стенке рисовать разрешено, но они все равно не понимали. Так что здесь, мне кажется, тоже будет еще много вопросов.

- А уберет ли это граффити с улиц?

- Нет. Знаешь, что реально уберет граффити с улиц? Если в стране легализуют рисование на поездах. Тогда художники год порисуют, а потом им станет уже неинтересно. У нас есть очень яркий пример, когда в Петербурге существовало два практически легальных места для рисования - дворики на Литейном проспекте и на улице Марата. Там создавали очень красивые работы, пока власти закрывали глаза - каждые три дня были обновления. Потом рисовать там запретили, ребят начали ловить. И что теперь в этих двориках? Запретив рисовать, власти не ликвидировали граффити, они лишили его высокого качества. Сейчас люди приходят туда по ночам и рисуют двумя цветами за пять минут вместо того, чтобы за два дня нарисовать тридцатью цветами.

Просто людям надо дать возможности для развития. Трейнрайтинг — рисование на поездах — это тупиковый ход, он никуда не приведет. А если наша система образования даст людям перспективу, пускай даже в граффити, это уже изменит ситуацию. В Бразилии граффити-художникам дают поезд и просят нарисовать на нем то, что те обычно изображают на стенах. И народ доволен. Почему два граффити-художника чуть ли не из гетто оформили самолет бразильской сборной по футболу? Потому что у них правительство адекватно понимает, что такое граффити.

— В Москве сделали что-то подобное. Они выделили две тысячи стен для рисования, оплачивают работу художников по несколько сот рублей за одну стену. Правда, содержание у рисунков проправительственного характера: в поддержку присоединения Крыма, линии государства в целом. Если бы у нас развернули подобный проект, ты бы его поддержал?

— В ключе, в котором сейчас это делается, - нет. У меня есть определенные принципы: я буду рисовать только то, что хочу. Но в любом случае нужно быть гибким. Нельзя тупо закрываться своими принципами. Зачем? У тебя есть люди, которые согласятся на такие условия. Просто я знаю, что зрители узнают мой стиль.

— А вообще граффити как протестное движение может ли как-то сотрудничать с властью?

— Граффити протестным никогда не было. Когда оно зарождалось, была просто игра имен: я живу в Бронксе, ты живешь в Бруклине, я написал на поезде "Трун", поезд приехал к тебе, ты нарисовала свое имя… Так это появилось. Протестным граффити стало в Европе. Тогда оно смешалось с уличными, политическими движениями. Ребята, так или иначе имеющие отношение к политике, начали использовать его как инструмент донесения информации до обывателя. Но изначально граффити было вызвано чистейшими чувствами, чем и остается по сей день.

— Чего в Петербурге не хватает граффити-художникам для развития?

— Всего хватает. Тут не нужно чего-то особенного. Надо просто, чтобы в регионе была развитая экономика. Если у тебя родители зарабатывают деньги, и они готовы выделять тебе тысячу рублей на покупку краски, то ты будешь рисовать. Есть, конечно, проблемы с законом, но основная беда не в нем. Просто людям надо объяснить, что в граффити нет ничего плохого. Нужно, чтобы общество перестало ассоциировать его с вандализмом.

Беседовала Анна Тараненко

Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга.