"Свобода - в голове"

О чисто русском снобизме, о том, почему музыкантам в России лучше, чем в США, и о специфике московской публики "Петербургскому авангарду" рассказал Александр Ионов - музыкант, учредитель фестиваля "Ионосфера" и других знаковых проектов. Благодаря его деятельности возможность заявить о себе получили десятки молодых коллективов.

- Первые концерты ты организовывал просто ради удовольствия. Сейчас фестиваль «Ионосфера» привлекает все больше зрителей, билеты дорожают, а у тебя даже появился собственный клуб. Это связано с желанием расти в профессиональном плане, расширяться, заняться бизнесом?

— Больше не всегда значит лучше. Не знаю, насколько нужно вообще расширяться, мне нравится то, что есть — независимый фестиваль для независимых групп. Внедрять туда кого-то огромного и зарубежного? Я не хочу общаться с западными менеджерами, которые начнут выкручивать мне руки, ставить условия. Клуб является дополнительной площадкой, где тусуются люди с моих фестивалей и проходят ежедневные концерты. Там я могу гарантировать артистам стопроцентные выплаты, что невозможно в других клубах.

- Вокруг тебя собирается разношерстная публика. Как в целом можно охарактеризовать аудиторию твоих концертов и клуба?

— Это молодые люди, лишенные снобизма, слушающие определенные стили музыки: шугейз, пост-панк, indie, noise, гараж. В целом это публика, которую не смущает мрачный антураж нашего клуба, наоборот, вдохновляет. Снобизм публики — это сложный психологический аспект: в России люди идут в ресторан и, если там вдруг салфеточки помяты, начинают думать, что лучше бы дома поели за эти деньги. Само место может быть бетонным ящиком — все зависит от того, какие люди туда придут. Поклонники шугейза, например, или панки. И они создают атмосферу, все обрастает особой энергетикой.

- На последних «Ионосферах» стали заметны исполнители, выходящие за рамки привычного формата фестиваля. По какому принципу производится их отбор?

— Изначально я старался держаться какого-то стиля, но потом понял, что это глупо. Люди любят разную музыку. Меня вдохновил фестиваль Stereoleto. Куча электроники с Запада, и вдруг выходит Михаил Боярский в шарфике «Зенита», просто восхитительно, шизоидное зрелище — мне очень понравилось! Люди зажаты рамками и считают, что нужно придерживаться одного стиля. Но нужно просто расслабиться и больше чувствовать сердцем.

- Не боишься растерять при таком подходе часть аудитории?

— Недавно ко мне подошел человек и сказал: «Для меня «Ионосфера» кончилась, когда ты выпустил на сцену Альбину Сексову». На нем самом была футболка с портретом GG Allin. Налицо чисто русский снобизм — поклонение западному артисту и отрицание отечественного варианта, замешанного на схожем треш-элементе. У россиян часто такое бывает: русский треш нельзя, но если это будет делать кто-то из Америки, то он святой бунтарь. И там, и здесь люди реально поклоняются тому, что где-то «далеко». В Америке это тоже есть: если приезжает европейский саксофонист, то ему смотрят в рот: «Ой, европейская звезда, он нас научит, всех спасет!». Поклонение снизошедшему варягу. Это грустно.

- Ты пытался заниматься тем же, что и сейчас, когда жил в Америке?

— В США я играл в группах сам. В организаторство я пришел уже в России, когда стал устраивать концерты своей группы и других коллективов. Постепенно появилось много друзей, знакомых, и все закрутилось.

- А почему уехал из США?

— Потому что мог это сделать, мог поменять что-то в своей жизни кардинально.

- Нравится, когда тебя называют «крутым американским продюсером»?

— Прикольная шутка, конечно, нравится.

- Сильно отличаются в плане сотрудничества российские и американские музыканты?

— Россияне и западные люди вообще очень отличаются. Американцы прагматичны. Нет этой широкой души — в духе «чувак, пей мое пиво». Я не помню, чтобы в США кто-то стрелял сигареты. Американец отвечает сам за себя, если у него что-то не получается, он винит в этом только себя. Русский же, наоборот, винит кого угодно: царя-батюшку, начальника, жену, всех вокруг — только не себя.

В западных клубах нет бэклайна, звукового оборудования на сцене. Там стоят микрофон, пульт и колонки — все. У барабанщика в США есть машина, свои барабаны и установка, он приезжает, затаскивает все это в клуб и играет. То же самое с гитаристом — свой усилитель. В России музыкантов балуют, поляна накрыта: приходи и играй. Есть ребята, у которых вообще ничего нет, даже тарелок для барабанов. У нас все настолько упрощено, что кто угодно может прийти с гитарой и быть музыкантом — вкладываться не нужно. В общем, уровень ответственности разный. В остальном то же самое — раздолбайство по жизни все то же. Многие не уверены в себе, перезаписывают свои песни, мучаются. Мне забавно наблюдать, ведь я через это тоже прошел, играя в группах.

- Своей музыкой сегодня не занимаешься?

— Я раньше занимался. Сейчас полностью удовлетворен своим творчеством, уже давным-давно доказал сам себе, что могу писать качественные песни, на которые «залипают» девушки. Времени сейчас на это особо нет, но могу хоть завтра написать пару альбомов о любви и страданиях.

- Насколько реально для группы зарабатывать на музыке?

— Заработать могут хорошие группы. Под словом «хорошая» я подразумеваю, что она собирает народ. Это не относится к самой музыке. Это совершенно разные критерии — не надо путать: я могу часами слушать группу в наушниках, которая не соберет и десяти человек в зале. Потому что мне нравится их музыка. Но на окупаемость концертов это не влияет совершенно. Если группа собирает публику, то музыканты получают свой гонорар и заработают деньги.

- Есть организаторы клубов, которые жалуются, что Петербург — город вялых, ленивых людей. В противовес Москве, которая всегда работает и полна энергии. Поэтому «Ионосфера» стала изредка проходить в Москве?

— «Ионосферу» в Москве я сделал исключительно из любви к людям (терпеть не могу Москву). Люди просили провести фестиваль в их родном городе — я это сделал. Первая «Ионосфера» в Москве была очень успешной, вторая — чуть поспокойнее. Цены в столице настолько высоки, что люди, мягко говоря, по-другому относятся к деньгам — реагируют как котики на валерьянку. Настоящее безумие. Это усложняет организацию фестиваля. Наверное, сделаю еще «Ионосферу» в Москве, но хотел бы найти там другие площадки. Это случится не скоро, в следующем году.

- Следишь за событиями, которые не организуешь сам?

— В Москве мне нравится мероприятие, которое называется «Танцы низкого качества». Психоделический гаражный рок, грязная гитарная музыка. Эти ребята проводят сборные концерты, мини-фестивали. Хорошая тусовка. Хочу пригласить их к себе в клуб осенью. Там все завязано не на деньгах, это просто веселье и качественная музыка.

Другие фестивали зачастую слишком формальные. Московское сообщество Motherland устраивает свой большой фестиваль: играют хорошие группы, но все очень серьезно и немного пафосно. Этого не избежать, если фестиваль большой, но я считаю, что элемент непринужденности, неформальности должен оставаться. Продавать футболки за 1000 и пиво за 300 — это не мое.

- А были музыканты, не желающие работать с тобой? Как ты реагировал на это?

— Некоторые девушки не хотели играть на моем фестивале «Шум и шлюхи» из-за названия. Наверное, не хотели ассоциировать себя. Но я искал слово, которое бы шипело. Люблю поэзию, завязанную на фонетике. Многих музыкантов смущают безумные толпы молодежи. Но сложно представить себе фестиваль, где все будут чинно выпивать по бокалу красного вина. Недавно я был на фестивале лейбла Saint Brooklynsburg, там было то же самое — люди пили из пакета вино, валялись, сходили с ума. Публика сама выбирает, что делать.

Продолжение интервью читайте на сайте "Петербургский авангард".

Беседовала Ирина Нечаева

Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга