«Мы продолжим жить с высокой инфляцией»

О том, до какой планки возможно падение цен на нефть и каковы инфляционные риски для бюджета, экономист рассказал в интервью «Росбалту».

— Глава Центробанка Эльвира Набиуллина заявила, что последние данные показывают снижение годовой инфляции до 7,2%, то есть уровень инфляции почти вдвое меньше по сравнению с аналогичным периодом 2015 года. По итогам марта цифра составила 0,5%. Значит ли это, что Россия постепенно выходит из кризиса?

— Я не думаю, что это так. Скорее, это свидетельствует о стабилизации ситуации и о том, что предприниматели и производители под нее более-менее подстроились. Новых серьезных шоков за последние полгода не было для экономики, но те меры, которые принимались ранее, продолжают ухудшать ситуацию. То, что инфляция замедляется в индексном показателе до 7%, еще ничего не говорит о всей структуре цен, которые есть в экономике. Одни цены у нас меняются в январе — это в основном тарифы, какие-то меняются в другой период времени.

Думаю, что в целом мы будем продолжать жить с высокой инфляцией, и принципиального перелома не будет. Это можно назвать стабилизацией ситуации, но не выходом из кризиса.

— Эта стабилизация больше похожа на застой, чем на стабильность?

— Скорее всего, если и будет рост, то незначительный. Если происходящее сейчас не отскок, то это отыгрывание чрезмерно пессимистичных ожиданий, которые были. Ведь если вспомнить годовые предсказания, то они были гораздо более мрачными и в отношении внешних угроз, и в отношении внутренних. А значит, и бизнес ориентировался на это в большей степени. На данный момент внешнеполитическая ситуация хоть и плохая, но стабильная — мировая война не началась. Происходит переоценка стоимости активов, поскольку в России много чего недооценено с этой точки зрения. Я имею в виду ряд сфер, которые в перспективе могли быть прибыльными и, видимо, они и отыгрывают те негативные процессы, которые происходят в нашей экономике в последние годы.

— Это тот самый человеческий или, как говорят некоторые экономисты, умственный капитал?

— Понятие «человеческий капитал» довольно сложно измерить, и каждая страна говорит, что люди у нас особенные, поэтому мы тоже должны быть на коне. Дело не в человеческом, а в физическом капитале и в стоимости активов, которые измеряются в рыночной цене. Вследствие девальвации не только снизились доходы нашего населения, но и упали реальные зарплаты. А с точки зрения инвестора, особенно того, у которого есть доллары и евро, это означает значительное сокращение расходов. Поэтому спад доходов населения, который, видимо, продолжится и дальше, будет означать, что спрос на рабочую силу со стороны бизнеса будет присутствовать.

— Скорое принятие трехлетнего бюджета после годичного перерыва — это тоже свидетельство стабилизации в российской экономике? Или, быть может, это решение приняли слишком поспешно?

— Я думаю, что власти всегда должны быть оптимистичными. Если в стране кризис, то они должны говорить о его скором окончании. Если наблюдается спад, то заявлять, что его не будет, либо же он заменится ростом. Поэтому и принятие трехлетнего бюджета — это вещь, которую можно продемонстрировать общественности и сказать — «смотрите, как у нас все хорошо, мы уже планируем на три года!»

Демократическое сообщество всегда нуждается в том, чтобы порождать какие-то регулятивные нормы. Поэтому, когда ситуация стабилизируется — это повод смотреть в будущее, когда меняется — это повод для того, чтобы придумывать нечто другое. Пока это рассматривается как повод к нормотворчеству, созданию планов, к бюджетным изменениям.

По-хорошему, если снова случится обрыв цен на нефть, если будет очередной внешнеполитический шок или внутренние мероприятия приведут к сокращениям, то власти с легкостью откажутся от этих планов. Пока это заявление скорее риторическое.

— Падение цен на нефть — это до какой планки? Сейчас стоимость колеблется на уровне $43. Центробанк же заложил в рисковый сценарий развития экономики сумму в $25. Какая цена для нас более-менее приемлема?

— Приемлемой для нас является цена, которая все время увеличивается, потому что доходы у нас постоянно растут. Вы же помните, что было падение цен на нефть до $50-60 и многие аналитики говорили, что эта минимальная цена вызвана издержками на добычу сланцевой нефти?

— Если не изменяет память, это декабрь 2014 года.

— И что мы увидели дальше? Мы увидели, как техническое усовершенствование добычи сланцевого газа приводит к тому, что эта величина снижается, и цены на нефть могут падать вплоть до $25. Тот отскок до $40, который мы сейчас наблюдаем, — это примерное повторение процесса, происходившего в декабре 2014 года. Тогда тоже было 50, затем был отскок до 60-70, но затем цена снова снизилась под влиянием того, что США стали экспортировать нефть, и под воздействием других участников рынка. Но в целом нефть может быть и меньше $50 долларов, а мы сейчас говорим о том, что 42 — это уже довольно много. Так что предпринимательство, работающее в сфере добычи нефти и газа, делает эту добычу более дешевой, а значит, и влияет на понижение цен.

— Понятно, что цены на нефть оказывают серьезное влияние на уровень инфляции и, как следствие, уровень жизни в России. Но, помимо этого, есть ведь и другие инфляционные риски для бюджета?

— Это, прежде всего, государственные траты. Мы понимаем, что сейчас — предвыборный период. И парламент, и президент будут переизбираться в ближайшие годы. И, как бы мы ни характеризовали нашу политическую систему, понятно, что действующие власти будут вынуждены тратиться на эти мероприятия. Мы и так видим достаточно большие траты на военно-промышленный комплекс.

Главный риск всегда состоит в опасности включения печатного станка. Он, конечно, не выключался в последнее время и довольно активно работал. Мы знаем, что те или иные банки получали деньги и их использовали на латание дыр в своих балансах. Но риски остаются, и они связаны с внутренними политическими процессами и той политикой, которая у нас есть.

Я лишь хотел бы отметить, что наши власти всегда говорят о том, что ситуация находится под контролем, и декабрьская девальвация это подтвердила — тогда никто не говорил, что рубль упадет. Поэтому я любой прогноз, исходящий от власти, всегда бы воспринимал с определенной долей скепсиса. Ведь контролировать данный процесс они в принципе не могут и, следовательно, нынешнее замедление инфляции еще ни о чем не говорит. А их речи ничего не значат.

— Так не проще ли действительно, не выключая печатный станок, попросту вбросить крупную сумму на рынок?

— Это грозит в первую очередь повышением цен и перераспределением богатств в пользу обеспеченных. Мы живем в мире ограниченных ресурсов и, если можно было бы стать богаче, просто увеличивая количество денег, мы бы давно это сделали. Это не так. Если становится больше денег, то одни становятся богаче других.

— То есть простой человек все равно ничего не получит?

— Да, народу деньги не достанутся, и никакого выигрыша для населения от этого не будет. Действительные факторы, которые могли бы привести к росту состояния жителей страны, находятся не в рамках денежного предложения, а в рамках предложения товаров. А для этого необходимо, чтобы развивалось предпринимательство, развивался финансовый рынок, были стабильными правила игры, чтобы к нам приходил капитал и мы его эффективно размещали.

— Все чаще мы слышим о грядущем повышении пенсионного возраста. С одной стороны, при увеличении продолжительности жизни это выглядит вполне разумно, хотя большинство россиян не поддерживают инициативу. С другой — в преддверии выборов этого вряд ли стоит ожидать такого шага. А после них?

— До выборов это маловероятно, хотя мы понимаем, что наш политический режим позволяет на некоторые вещи закрыть глаза (я имею ввиду популистские мероприятия). Но для того, чтобы получить хорошие цифры на выборах, нужно потратиться на сохранение нынешнего курса и не поступать с пенсионной системой так неосмотрительно. А когда закончится этот период, можно будет подумать и об увеличении возраста выхода на пенсию.

Беседовал Илья Давлятчин