«Ребенка воспитывают как социального инвалида»

После самоубийства детей в Псковской области и скандала с суицидальными пабликами в соцсетях масштаб непонимания между поколениями стал очевиден. О том, что современные родители делают не так, «Росбалту» рассказала семейный психолог, доцент кафедры педагогики и педагогической психологии СПбГУ Ирина Писаренко.

— После трагедии с подростками в Псковской области осталось много вопросов. Почему дети решили себя убить? И мог бы квалифицированный психолог отговорить их от этого шага?

— Что было сделано неправильно в конкретном случае, сказать сложно, потому что на исход повлияло множество деталей. По сути, психологи должны работать на опережение. Однако в нашей стране специалистов чаще привлекают тогда, когда ситуация уже вышла из-под контроля. То, что произошло с этими детьми, — только верхушка айсберга. Проблема в том, что в нашем государстве любая жизнь, не только человеческая, не всегда признается безусловной ценностью. И у подростков в Псковской области тоже не было понимания ценности своей жизни и понятия конечности существования. Когда дети впервые спрашивают о смерти, что им обычно говорят? «Он улетел на небо», «Он остался в нашем сердце». Как будто человек просто изменил формат существования, как в компьютерной игре. Ребенок, «успокоенный» родителями, не ощущает никакой потери. А ведь ценность своей жизни начинается с осознания ценности жизни другого существа. Но если ребенок живет в ситуации постоянного восполнения ресурсов, то слова «умер» и «погиб» не несут для него никакой эмоциональной нагрузки.

— Но почему дети не ценят даже собственную жизнь, хотя, казалось бы, весь мир вращается вокруг них?

— В начале прошлого века психолог Альфред Адлер, ученик Зигмунда Фрейда, открыл такое явление как комплекс неполноценности. Так как человек рождается с неполнотой функций (не умеет ходить, говорить и т. д.) и не может позаботиться о себе сам, он является «бременем» для общества. Соответственно, маленький человек способен только брать и не может ничего предложить взамен. Преодоление этого комплекса, по версии Адлера, происходит через социально востребованную деятельность. Чтобы почувствовать себя полноценным, человеку нужно «заслужить» общественное признание. И во многих странах, в том числе и в России, существовали социальные механизмы, позволяющие детям вносить свой вклад в развитие общества. Например, в советское время все дети, начиная с первого класса, были включены в какие-то общественно-полезные дела: сдавали макулатуру, помогали пожилым людям, убирали территорию.

Однако в период перестройки, в 90-х годах, появилась идея «свободного воспитания». Родителям, воспитанным в ситуации доминирования государства над личностью, показалось, что если они перестанут ограничивать детей в самопроявлении, те вырастут добрыми, продуктивными, эффективными, с хорошей самооценкой и разовьют свой творческий потенциал. Игра была провозглашена новой педагогической доминантой. В результате наши дети разучились прикладывать усилия, трудиться и помогать другим. Детей отделили от остальных членов общества и показали, что они ни в чем не участвуют. Только играют и потребляют. В период роста, максимального интереса к миру и максимальной физической активности детям оказалось просто «нечего делать», так как у них, особенно в небольших городах, практически нет легальных социально-значимых проектов, чтобы проявить позитивную активность.

Из здоровых и потенциально активных детей вырастают люди, которые привыкли только потреблять. Получается, что ребенка изначально воспитывают как социального инвалида.

Соответственно, дети не знакомы с идеей необратимости — для них мир предстает как система, которую можно воспроизвести снова и снова, ведь они сами ничего не производят, никаких вкладов в общественную жизнь не вносят. А потому и вклады других людей (прежде всего — родителей) для них малозаметны, малоценны. Они не могут соизмерить те затраты, которые несет общество на их содержание, со своими запросами. И запросы эти все время растут — им мало игрушек, мало впечатлений, мало внимания.

Не многие родители понимают, что ребенка нужно учить не только брать, но и отдавать. Как только он становится способен к устойчивой социальной коммуникации (примерно с двух лет), его нужно активно интегрировать в позитивные социальные практики, например, участвовать вместе с ним в субботниках, социальных акциях, помощи пожилым незнакомым людям и т. д. Сейчас мало кто это делает, хотя такие практики учат детей не только помогать посторонним, но со временем и собственным родителям. Кстати, ребенку важно быть нужным и ценным не только для общества, но и для своей семьи. И даже своей стрельбой псковские подростки пытались сказать: «Заметьте меня, я здесь. Я хочу быть значимым».

— В результате остается только самореализация в соцсетях?

— Да, желание прорваться к этой востребованности приводит детей, брошенных социумом и семьей, в интернет. Им нужен некий социальный ориентир, но зачастую родители таким ориентиром не выступают. Почему дети в Псковской области не послушали своих родителей, когда те попросили их сдаться? Возможно, потому, что родители были для этих подростков фактически чужими людьми, между ними так и не образовалось связи, которая появляется после перехода от «детско-родительских» отношений в семье к партнерским, дружеским, «человеческим». Зато в интернете находятся люди, готовые выступать в качестве гуру, работать с этой активностью детей, с их желанием получить одобрение через «лайки». Эти взрослые привлекают последователей разными «интересными» идеями — о смерти, патриотизме, бесстрашии, формируют сомнительные ценности, предлагают способы прославиться. Кстати, организаторы таких «проектов» неплохо зарабатывают на детях. Мне неоднократно приходилось проводить психолого-педагогическую экспертизу сайтов, призывающих детей к суициду. Взрослому человеку, который видит призыв «Купи такой же рюкзак, в котором Маша совершила свой последний героический (то есть — суицидальный) поступок!», видна коммерческая заинтересованность авторов, а вот ребенку — нет. Он покупает такой же рюкзак и идет убивать себя. И искренне считает, что становится героем. Но страшно не то, что так считает сам «герой». Страшно то количество «лайков», которые поддерживают именно этот поступок. Значит, у него будут последователи.

— Почему детям в итоге оказывается проще покончить с собой, чем сопротивляться обстоятельствам?

— Я называю современных детей «стеклянными», потому что по своим свойствам они очень похожи на стекло — такие же светлые и хрупкие. При малейшем давлении они ломаются, у них нет жизненной устойчивости.

Чуть что — суицид. Десять лет назад было сложно себе представить, что ребенок будет шантажировать родителей тем, что покончит с собой. А сегодня ко мне на консультацию приходят именно с такими детьми. Конечно, иногда это выглядит как манипуляция. И хотя современный ребенок научился манипулировать родителями, но, по сути, он беспомощен. До 15 лет его «берегут» от любых проблем», кормят с ложки, меняют памперсы и развлекают, а потом оказывается, что все проблемы ему нужно решать самому. А как? Ребенок вырос и говорит: «Почему вы мне планету не подготовили к жизни?» Все детство ему говорят: «Не переживай из-за этого, не бери в голову, только не плачь». Даже все современные мультфильмы развлекательные — с веселой музыкой и забавно-оптимистичными сюжетами. Но эмоциональный фон ребенка не должен быть всегда лакированно-стабильным, он обязан переживать, эмоционально включаться в социальную жизнь, учиться приходить в эмоциональное равновесие, то есть нарабатывать и укреплять свои «психологические мускулы». Тогда при появлении проблем он будет знать, каким образом с ними справиться. В противном случае начинает работать программа «самоликвидации» — когда ребенку легче «уничтожить себя», чем проблему.

— Но детские суициды всегда существовали…

— В таком масштабе их, безусловно, не было. Да и причины суицидов были иными, более «внешними» — боязнь позора, расставание с любимым, предательство. То есть разрыв социальных связей, страх изоляции. Сейчас суициды, особенно у детей, носят демонстративный и «внутренний» характер. Ко мне на консультацию как-то привели девочку, которая постоянно резала себе руки. На вопрос, почему она это делает, она ответила: «Не могу быть с собой». Если раньше подростки боялись родителей, то теперь дети боятся себя. Они не могут ни на что опереться внутри, у них нет цели в жизни, они часто не видят ее смысла. И даже если современный ребенок и хочет кем-то быть, он ощущает свою несостоятельность, неспособность достичь желаемого, он чувствует себя дыркой от бублика. Это вполне объяснимо: родители и окружение не провоцировали детей на усилие, которое бы позволило сформировать совокупность коммуникативных, личностных, психологических ресурсов внутри. Известно, что личностью не рождаются, а становятся. Невозможно вот так взять и одним махом прыгнуть из бледного детства в яркую взрослую жизнь. А убить себя можно сразу. Они хотят жить так, как привыкли — «все и сразу». Для погибших детей продолжение жизни оказалось непосильной задачей.

— После случаев с предсмертными трансляциями и суицидальными пабликами появились призывы все закрыть и запретить. По-вашему, как лучше поступить?

— Здесь как в медицине: все есть яд и все есть лекарство; тем или иным его делает только доза. Я не думаю, что проблема в интернете, это всего лишь средство распространения информации. Поэтому государство должно взять на себя функцию наполнения его другим контентом, другими идеями. Как говорится, не можешь противостоять — возглавь. Но для этого нужно специальное усилие. А государство думает, что можно все отключить, и проблема сойдет на нет. Но это не так. Возьмем, к примеру, ситуацию с закрытием антисоциальных сайтов. В лучшем случае процесс занимает три-четыре месяца. И пока идут разбирательства, владельцы таких ресурсов на повышенном внимании зарабатывают еще больше денег. А потом могут спокойно открыть новую интернет-группу. И не несут никакой ответственности за то, что десятки детей уходят из жизни. Можно было бы, как минимум, создать реестр людей, которые пытались склонить детей к какой-то деструктивной деятельности. Вот это и надо обсуждать, а не ограничения для пользователей.

— Как научить ребенка не зависеть от одобрения и внимания незнакомцев в интернете?

— Ребенок должен учиться «отфильтровывать» все, что исходит от этих людей. Задача непростая, потому что сами родители часто становятся жертвами рекламы и хвастовства в социальных сетях, когда выкладывают фотографии детей. Не каждый человек способен этому противостоять. Нужно понимать, чем дышит твой ребенок и какие у него мысли есть на тот или иной счет. Дети еще не способны к рефлексии, они все впитывают и всему верят. Их стимулируют — они реагируют. Задача родителя — поставить для ребенка знак вопроса между стимулом и реакцией, то есть помочь ему сформировать критическое мышление. Пояснить, что не все сказанное — правда, что не все, что вкусно одному, будет вкусно тебе, и не все, что хотят другие, должно быть и у тебя.

— Зачастую взрослые совершенно не способны на подобные объяснения, потому что не могут понять поступки собственных детей. Думают, что те назло им грубят, проявляют агрессию, не слушаются.

— Дети по своей природе экспериментаторы, для них это нормальная фаза развития. Они пытаются пробовать разные формы поведения — насилие, смирение, сотрудничество. И все это они делают не специально. Но родители не понимают специфики детского возраста и думают, что ребенок намеренно сводит их с ума, вредничает, «просто издевается». Взрослые не знают, как реагировать на «эксперименты» детей, или вовсе их не замечают. Например, ребенок приносит кошку домой и отрезает ей усы, а родители ничего не делают в ответ. Что ребенок в таком случае понимает для себя? Что такой поступок совершенно нормален. Или же родители говорят: «Мой сын отрезал кошке усы, как смешно». А завтра после такой реакции он кошке голову отрежет или лапы. В другом случае ребенка могут наказать, не объяснив толком, что именно он сделал не так. И здесь мы приходим к вопросу родительской некомпетентности.

Когда ребенок экспериментирует, нужно его направлять и объяснять, почему что-то можно делать, а что-то — нельзя.

— Если бы родители мучивших животных девушек из Хабаровска сразу обратили внимание на агрессию своих дочек, то до убийства животных бы не дошло, они бы остановились?

— В СМИ действительно писали, что эти девушки мучили зверей и раньше. Родители должны были как-то отреагировать, но не стали. Сейчас взрослые зачастую вообще не видят проблемы в том, что ребенок проявляет по отношению к кому-то насилие. Им кажется, что это мило. Подумаешь, бабушку хлопнул по щеке или кинул игрушкой в дедушку. Он же маленький. Но ребенок с тех пор, как начинает осваивать пространство, каждую секунду делает выбор — ударить или сдержаться, попросить прощения или еще раз сказать гадость. Воспитание — это череда выборов, которые помогают делать родители. И если взрослые не реагируют на дурные поступки, то они начинают «расти» как сорняк на огороде. Да, на начальном этапе все можно предотвратить. Но родители этого не замечают, потому что им не хватает той самой компетентности. Если я ничего не понимаю в цветоводстве, откуда я узнаю — это сорняк или что-то приличное? Особенно если все вокруг твердят, что такое поведение — норма. Подрастет — поймет. Но откуда в ребенке возьмется то, что вы не сформировали? Подумайте — как человек cможет поднять штангу, если он никогда не тренировался? Как ребенок cможет сразу нести социальную нагрузку, если его к этому не готовили?

К сожалению, общество тоже предпочитает на такие вещи не реагировать. Люди не понимают, что если сегодня ребенок сломал цветок или пнул собаку и не увидел адекватной реакции взрослых, завтра он может сделать что-то более страшное. Отсутствие реакции — это тоже реакция, то самое «добро», которое дается на продолжение действий. Кстати, современными исследованиями доказано, что значительная часть преступников в детстве убивала и мучила животных. Сегодня детская преступность значительно помолодела. В свое время СМИ сообщали о случае, когда в Волгограде двухлетняя девочка из ревности задушила подушкой свою новорожденную сестру.

В одном из документальных фильмов, показанных несколько лет назад по телевидению, рассказывалось о трехлетней девочке, которая сломала шею своей двухнедельной сестре, потому что хотела заставить ее перестать плакать. В том же фильме авторы приводят интервью с 12-летним мальчиком, убившим четырехлетнюю подругу сестры, которая отказалась поделиться своей куклой. Причина убийства весьма благородна: «Я хотел ее защитить…» Я уже не говорю о многочисленных случаях «вооруженных» детско-родительских конфликтов из-за компьютерных игр. Уникальная ситуация: дети легко расправляются с родителями, которые мешают им играть и общаться в интернете. Логика проста — от помех нужно избавляться. Ведь когда-то нашим детям сказали: «Вы достойны самого лучшего». И если это «лучшее» не отдают добровольно, они это берут сами. Как могут.

— То есть вас история с девочками-живодерками не удивила?

— Она меня, безусловно, расстроила, но не удивила. Такие события происходят в гораздо больших масштабах, чем мы думаем. И здесь опасность, в первую очередь, в том, что девушки даже не понимали, что эти «подвиги» в обществе могут воспринять негативно. Они думали, что это, как говорят подростки, круто, что с помощью подобных поступков можно получить известность, выделиться из толпы. У них иные индикаторы успешности. И в этом смысле общество пока плохо представляет себе масштабы бедствия. К сожалению, подобные тенденции будут только усугубляться.

Конечно, в обществе есть и другие люди, которые участвуют в волонтерских проектах, помогают бездомным, выручают незнакомых людей на улице. Но также много свидетельств социальной нечувствительности, игнорирования чужих интересов.

Родители все чаще жалуются на то, что дети спокойно смотрят на чужую (в том числе родительскую) боль. Им никого не жалко.

Развитие конкурентной среды показало, что философия личной автономии, трансформированная в примитивное «моя хата с краю», привела к потере самого ценного — консолидации общества вокруг базовых человеческих ценностей. И нам самим плохо от этой безответственности, потому что сегодня ты не пропустил «скорую», а завтра эта же «скорая» не успеет к твоей маме. Эмпатия — это не врожденное качество, оно должно формироваться с детства. Сначала дети не испытывают жалости к собачкам, птичкам, потом — к родителям, учителям, а потом — к своим собственным детям. Поэтому, если ребенок плачет над какой-нибудь погибшей пташкой, — слава богу, значит, он способен не только плакать, но и переживать.

— Но кто виноват в том, что у детей сместилось понятие нормы? Некомпетентные родители?

— Здесь «ответчиком» должны выступать не только родители, но и государство. Родители дезориентированы, они хотят понять, как им воспитывать современных детей. Они постоянно обращаются с вопросами о том, что делать, если ребенок украл, подрался. Но где сейчас можно увидеть регулярные передачи про воспитание? Почему в СМИ обсуждают любовные отношения или разводы каких-то «звезд» вместо того, чтобы отдать часть эфира психологам, юристам, медикам, педагогам? Государство вполне может регулировать такое представительство с помощью уменьшения налогов тем компаниям, которые включают педагогическую тематику в свою сетку вещания, печатают тематическую литературу. Ведь у нас, в отличие от других цивилизованных стран, нет системы, которая позволила бы подготовить компетентных родителей.

Представьте, если бы каждый человек мог сесть в автомобиль и ехать, как ему вздумается. Так и в жизни — стихийное воспитание приносит стихийный результат.

Функцию государства берут на себя организаторы суицидальных, националистических и террористических сообществ, которые направляют детей по своему пути. В итоге мы видим так много преступлений, совершенных молодыми людьми: они не только носятся на дорогих машинах, но и гордятся своим хамством, выкладывая это видео в интернет.

Дети зачастую не понимают последствий своих поступков и думают, что им ничего не грозит. А родители «помогают» им избежать ответственности, ошибочно полагая, что уж по отношению к ним дети будут более уважительны. Мы думаем, что нам нужно поднимать экономику, но она не поднимется с таким человеческим капиталом. Воспитание — это тоже экономическая категория, потому что за развитие страны отвечают люди. Какие возможности государство создает, чтобы вырастить людей другого качества? Как оно показывает людям, что человек, как и все живое, — это ценность? Я не вижу реальных подвижек в этом плане. Как минимум, сначала следовало бы принять внятную концепцию ответственности за издевательство над животными, а также закон о домашнем насилии, потому что у нас очень много семей, где оно процветает — и физическое, и психологическое.

— Депутаты, кажется, не видят в домашнем насилии большой проблемы. Недавно в Госдуму был внесен законопроект о декриминализации побоев в семье. Между тем погибшая в Стругах Красных Катя ушла из дома как раз потому, что ее побили.

— Что бы ни говорили, у нас распространено насилие в семьях. Но женщины о побоях предпочитают не говорить — считают это бесполезным. И позиция государства такова: раз об этом не говорят, значит, этого нет. Получается, что люди в большинстве своем не несут ответственности за насилие, ему тоже придается статус нормы. По моему мнению, любое посягательство на тело другого человека (или любого живого существа) должно жестко пресекаться. Только так мы воспитаем поколение, для которого насилие — это табу. Иначе у нас не будет здорового общества. Многие исследования подтверждают, что ребенок перенимает у взрослых модель насилия и воспроизводит ее в своей дальнейшей жизни. Но агрессия ребенка — это следствие более длинной цепочки. Государство спокойно смотрит, как взрослые люди проявляют насилие по отношению друг к другу. (Иногда, кстати, оно и само выступает орудием подавления «неугодных»). Взрослые люди проявляют насилие в отношении детей. И что остается самым маленьким? Они выплескивают агрессию на тех, кто еще слабее — на сверстниках, на животных, чтобы потом выложить это в соцсети и гордиться своей «силой». Но дети — всего лишь продукт системы. А поваром является государство.

Беседовала Софья Мохова