Дошутился до пожизненного

Московский окружной военный суд 10 января начал рассматривать дело 19-летнего курсанта Военно-космической академии им. Можайского Вадима Осипова. Начерченные от руки планы казармы, излишняя болтливость и своеобразный юмор могут стоить молодому человеку жизни. ФСБ обвинила его в подготовке теракта и содействии терроризму.

«На душе дождь и слякоть»

Оренбуржец Вадим Осипов родился в сентябре 1998 года. Его мать умерла от болезни в 2011 году, отца он никогда не видел. Юноша воспитывался в кадетском училище, занимался спортивной гимнастикой. В августе 2016 года он поступил в петербургскую Военно-космическую академию имени Можайского на факультет топогеодезического обеспечения и картографии. Спустя 8 месяцев гарнизонный военный суд Северной столицы арестовал молодого человека по подозрению в содействии террористической деятельности.

4 апреля, на следующий день после теракта в петербургском метро, Осипов сидел на уроке истории. Преподаватель наверняка рассказывал что-то важное, но мысли молодого человека были о другом. На странице тетради появилась следующая запись: «Честно говоря, я не знаю, как можно планировать теракты по одному году, по 2-3 года, а в самом конце облажаться и сесть в лужу. Такое малое количество жертв и столько потраченных сил. Вчера в метро был взрыв. 11 человек погибших и вроде 50 раненых. Как по мне, 11 человек — это детский сад, даже спонтанное решение может унести больше жизней. Что сложного в том, чтобы сделать от 100 жертв? По-моему, это довольно легко, самое главное — было бы чем, но это не проблема».

Урок продолжался, курсант черной пастой писал в тетрадке: «Сегодня у меня на душе дождь и слякоть. Я стал больше уставать, настроения совсем нет. Приходится улыбаться, ведь иначе я совсем сойду с ума. Кому бы я ни рассказывал о своих планах, все смеются и не воспринимают меня всерьез. А ведь я-то и не шучу. Все планы, которые созрели у меня в голове, появились не просто так. Я планирую их подготовку и осуществление в своей голове».

В тетради все было четко расписано. 8:30 — рота выходит на развод. 8:40 — подготовка к блокировке прохода и будущему пожару. 8:40 — вскрытие комнаты хранения оружия и взятие патронов. 8:45 — поджог и сброс напалма с баррикад. 9:00 — проверка баррикад.

В этот момент учитель заметил, что Осипов увлечен отнюдь не историей. Он забрал тетрадь у ученика, изучил ее содержание, а затем передал сотрудникам ФСБ. Спустя несколько дней курсанта задержали и арестовали по подозрению в содействии террористической деятельности. Следов запрещенной в России ИГ не обнаружили.

Массовый убийца и тележка с мороженым

10 января Московский окружной военный суд в помещениях суда Ленинградского начал рассмотрение дела Осипова. Молодой человек был в приподнятом настроении, улыбался, махал рукой в телекамеры.

«Он рад, что к его делу приковано такое повышенное внимание, хотя знает прекрасно, какой у нас процент оправдательных приговоров. Но в душе он еще ребенок. Молодой человек был наивным и впечатлительным, доверялся всем и вся», — объяснил журналистам его адвокат Виталий Черкасов.

В отсутствие судьи в зале командовал сотрудник полиции, лениво жевавший жвачку.

«Мне каждому нужно объяснять, чтобы за трибуну свидетелей не заходили?» — возмутился он.

«Не клади руки на решетку, сколько раз повторять», — обратился полицейский к Осипову. После чего стал раздражаться повышенным вниманием прессы к своей персоне. «Меня не надо снимать, я вам своего разрешения не давал», — забыв закон «О полиции», сказал страж порядка.

Наконец, в зал вошла тройка судей во главе с Евгением Зубовым. Это он в свое время стал известен благодаря оправдательному приговору обвиняемым в убийстве корреспондента газеты «Московский комсомолец» Дмитрия Холодова. Зубов также председательствовал на процессе по делу о расстреле журналистки Анны Политковской.

«Проблемы одинаковые что в Москве, что в Питере. Это доставка (обвиняемого). Назначили на 10, начинаем в 11:30», — вздохнул судья. После чего передал слово прокурору Евгению Калиниченко. Тот начал оглашение обвинительного заключения, из которого следовало, что умысел на совершение преступления у курсанта появился еще в ноябре 2016 года.

«Желая самоутвердиться и прославиться в роли массового убийцы, а также в целях дестабилизации деятельности органов власти Российской Федерации с причинением вреда значительному числу людей склонял путем уговоров и предложений, вовлекал (курсантов) к совершению спланированного террористического акта путем захвата казармы, хищения вверенного под охрану оружия и боеприпасов, совершения взрыва с поджогом в казарме и на прилегающей к ней территории плаца, а также массового расстрела курсантов», — тараторил прокурор.

По данным обвинения, Осипов в качестве основного пособия использовал запрещенную в РФ экстремистскую книгу «Русская кухня. Азбука домашнего терроризма».

Курсант (он до сих пор числится в академии) свою вину не признал. Виталий Черкасов счел версию следствия «неправдоподобной».

«Никто и никогда о нем не мог сказать, что он представляет опасность для общества и государства, но сторона обвинения считает, что он внезапно решил совершить эти опасные преступления. Мой подзащитный не совершал ничего такого, что представляло бы опасность для общества и государства и требовало изоляции его от общества», — подчеркнул адвокат.

После этого суд перешел к допросу свидетелей.

«Я прошу всех представителей средств массовой информации убрать фотоаппараты. Мы допрашиваем сотрудников спецслужб», — предупредил Евгений Зубов.

«Человеческая жизнь для него — ничто»

Сначала в зал суда вошел майор ФСБ Сергей Круть. Это он первым допрашивал Вадима Осипова — сразу после того, как чекистам поступила информация о возможном теракте в училище.

«Мы познакомились 5 апреля, когда стало известно, что у курсанта Осипова были найдены записи, в которых он планировал захват оружейной комнаты и казармы. В связи с этим мне была поставлена задача, и я выехал для проведения его опроса. В ходе него первичные данные были фактически подтверждены», — отчеканил майор Круть.

Разговор в тот день был долгим. Осипова попросили подробно рассказать о своем плане по захвату казармы, а тот не стал отпираться.

«Планов было два или три. Два помню точно. В 8:30 подразделение из казармы убывает на построение на плац. В это время в роте должны находиться порядка четырех человек. Он должен был оставаться в казарме, также активно изыскивал посредника. <…> Осипов со своим подельником должны были уничтожить двух других военнослужащих с целью вскрытия оружейной комнаты. Затем из автоматов расстрелять людей, находившихся на плацу. Предварительно, при этом должны быть забаррикадированы входы тумбочками и матрасами. Также предварительно должен был быть изготовлен напалм, которым Осипов собирался поливать из окон», — рассказывал Круть.

План второй. Если Осипову и его подельнику удалось бы скрыться после массового убийства, он должен был совершить теракт на одной из площадей, где под тележку с мороженым заложил бы самодельное взрывное устройство.

«Он наденет яркую одежду и пойдет в место массового скопления людей. Туда, где много туристов. Привлечет к себе внимание и совершит подрыв», — вспоминал майор ФСБ.

От силовиков же Осипов хотел спрятаться в отдаленных деревнях. Там он собирался «колоть дрова» и заниматься хозяйством.

«Да это же мальчишество какое-то!» — не выдержала одна из зрительниц.

«Тише! Еще одно слово, и я удалю из зала!» — вскипел судья Зубов.

Свидетель же продолжал рисовать страшный портрет подсудимого. Тот, по его словам, испытывал большой интерес к бойне в школе «Колумбайн», а также к истории с псковскими подростками. А в мессенджере Telegram у юноши стоит аватар человека с ножом.

— Осипов говорил, что человеческая жизнь — это ничто, а такие поступки позволяют остаться в памяти. Он осознавал, что за его деяния предусмотрена уголовная ответственность, — был категоричен майор Круть.

— Но не показалось ли вам, что это такие киношно-книжные варианты? — решил уточнить судья.

— В данном случае стоит обратить внимание на само отношение Осипова к этой ситуации. Когда мы с ним говорим о его образе жизни и других бытовых моментах — он один человек. Как только мы заводим разговор об убийствах, об изготовлении взрывчатых устройств, он… оживляется. Складывается впечатление что это его стезя, его жизнь.

— Но вы же его спрашивали, зачем это нужно было?

— Он прославиться хотел.

— Хорошими делами прославиться нельзя?

— Человеческая жизнь для него ничто, — отрезал свидетель.

— Но вы же сами военный человек и понимаете, что даже из автоматов расстрелять тысячу человек нереально. А если потом что-то с мороженым сделать, ну это нереально! Вы как сотрудник спецслужб должны понимать, что бы тут началось в Петербурге. Какая тележка, какое мороженое!

— В данном случае мы должны быть готовы ко всему, и мы понимаем, что он мог уйти, — резюмировал свидетель.

Осипов же заявил, что план казармы он нарисовал для занятий по антитеррору. При первом обыске ничего запрещенного в его вещах найдено не было, добавил он.

— В тот день я хотел узнать у сотрудника, почему он приехал, но мне ничего не ответили, а сказали, что вопросы здесь задает сотрудник ФСБ, а не курсант. У меня просто не было мысли никакой, почему это случилось. Я не думал, что меня могут за листок посадить, — сказал в суде обвиняемый.

— Вот, видите, он говорит, что не понимал, что делает, — воодушевился судья Зубов.

— Ну как это — не понимал? Если он писал, что 11 жертв теракта — это мало? Если он планировал взрыв в казарме с минимум 20 жертвами! — отчеканил майор.

Шуток не поняли

В первый день в суде также допросили подполковника ФСБ Антона Поспелова, непосредственного начальника Сергея Крутя. Столь доверительный рассказ Осипова о своих преступных планах сначала сбил его с толка. Но затем сомнения стали рассеиваться.

«Когда мы начали разговаривать с Вадимом Маратовичем, сомнения у меня разрушались, что он легкомысленный человек», — заявил Поспелов. Впечатлений, что Осипов шутит, у него не было.

Зато сослуживцы воспринимали его слова исключительно как шутки. Ведь тот был известен своим юмором, который с успехом использовал на играх в КВН. Но в январе 2017 года что-то изменилось.

«Первое время он был добрым, отзывчивым, помогал во всем, а потом стал замкнутым. Стал меньше общаться», — рассказал в суде белгородец Максим Цилютин. Он как-то услышал монолог Осипова про чайник, который взрывается у старшины в руках. Но всерьез его не воспринял.

— А как вы поняли, что это шутка? — поинтересовался адвокат Черкасов.

— Ну я так воспринял ее, не думал, что это возможно. Я знал, что он не способен на такие вещи. И все воспринимали это как шутку.

Еще один товарищ курсанта Захар Микуцкий что-то слышал про идею запереться в оружейной комнате и отстреливаться. А сослуживец Максим Крупин вспомнил другую хохму.

— Он как-то предлагал растяжку поставить на генеральской дорожке ради шутки. Она находится рядом со штабом, и там в том числе командование ходит.

— А вы про девушек-то хотя бы раз говорили? — не выдержал судья.

— Вроде бы нет, — пожал плечами Крупин.

— Ну и странно, что не говорили, 19 лет все же! А у вас все темы про негативное, про школу в Америке, которая была уже столько лет назад, — махнул рукой Зубов.

В сухом остатке — ни один из курсантов не подтвердил, что Осипов склонял их к исполнению теракта.

Процесс по делу курсанта продолжится 11 января. Сейчас он находится в петербургском СИЗО № 4, где делит камеру с уроженцем Узбекистана, обвиняемым в террористической деятельности.

— Если ты не признаешь вину, то почему против тебя возбудили дело? — уточнил корреспондент «Росбалта» у самого Осипова.

— У меня много версий, но… — начал тот, но был прерван судебным приставом.

— Уважаемая пресса, никаких вопросов к подсудимому!

В мае прошлого года Осипов написал письмо министру обороны РФ Сергею Шойгу. В своем обращении он отмечал, что его подвела любовь к шуткам и увлечение киношными историями про диверсантов.

«Я постоянно думаю, как такое могло произойти со мной. Наверное, после взрыва в метро Санкт-Петербурга ФСБ получили задание выявить всех подозрительных лиц. Тут я попался на глаза, тем более сирота, некому заступиться, — писал курсант. — На моем примере они, наверное, хотят раскрыть „громкое“ дело об „опасном террористе“, который приехал не из Средней Азии, а под видом курсанта проник в Военно-космическую академию. О чем я еще сильно жалею, что подвел свою академию, за что мне очень стыдно».

Илья Давлятчин