Posted 19 марта 2019,, 15:46

Published 19 марта 2019,, 15:46

Modified 31 января, 22:21

Updated 31 января, 22:21

Смогут ли договориться культура и культ

19 марта 2019, 15:46
Вопрос, нужно ли возвращать церкви музейные ценности, далек от разрешения, а поиск компромисса осложняется принципиально разным взглядом на искусство.

В информационном пространстве продолжает набирать обороты дискуссия о принадлежности бывшего церковного имущества. РПЦ не оставляет попыток вернуть различные объекты, находящиеся сегодня в собственности государства, с чем, в свою очередь, традиционно не согласны многие представители музеев и общественных организаций.

Директор Государственного музея городской скульптуры Владимир Тимофеев недавно даже предложил составить список объектов, которые не могут быть переданы церкви, в частности такие знаковые, как Исаакиевский собор, Благовещенская усыпальница и рака Александра Невского. Дискуссию обострило появление новой «горячей точки» на музейной карте России — Спасо-Андроникова монастыря. В его стенах сегодня находится музей древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева.

Российская православная церковь, основываясь на законе, предоставляющем религиозным организациям право вернуть храмы, закрытые после Октябрьской революции 1917 года, претендует на отобранную у нее советской властью собственность и уже обратилась в Росимущество c соответствующим заявлением. В свою очередь, в союзе музеев России, во главе которого стоит директор Эрмитажа Михаил Пиотровский, недвусмысленно заявили, что такая перспектива несет «угрозу для дальнейшей деятельности музея».

Ситуация осложняется тем, что представители церкви и музейного сообщества зачастую не могут наладить общение, чтобы обсудить пути преодоления многочисленных конфликтов — хотя очевидно, что подобная необходимость назрела уже давно.

«Зачастую они знают друг друга очень плохо или поверхностно. Мы словно разговариваем через забор, не видя лиц. Очень часто люди начинают предъявлять обвинения, не понимая до конца, что делает другая сторона. Но нужно придумывать какие-то варианты сотрудничества, чтобы о них могла писать пресса. В этом случае, у групп, которые сегодня пытаются создавать конфликты между обществом и церковью, просто не будет такой возможности», — заявила на круглом столе «Культ и культура — слова одного корня» в пресс-центре «Росбалта» координатор неформального общественного объединения «ДОМ МУЗеев» Наталья Жукова.

Участники дискуссии обратили внимание, что несмотря на накопившиеся разногласия, поиск общего языка не является чем-то невозможным. Как подчеркнула заместитель директора по учету, хранению и реставрации музейных ценностей Русского музея Ольга Бабина, у православных организаций и учреждений, занимающийся экспонированием, в итоге общая цель — эстетическое и духовное развитие человека. И чтобы ее достичь, без сотрудничества и создания общих программ не обойтись.

«В рамках такого взаимодействия Русский музей дополняет убранство церквей произведениями, которые являются частью музейного и государственного фонда. И никаких конфликтных у нас ситуаций здесь нет. В частности, для выставки, которая проходила в Русском музее, мы взяли из Александро-Невской лавры картину Григория Угрюмова „Торжественный въезд Александра Невского в город Псков после одержанной им победы над немцами“, и со стороны РПЦ не было никаких препятствий. Произведение находилось в храме с 1959 года и было сильно загрязнено. Позже мы вернули в лавру копию полотна, и все остались довольны», — привела пример компромиссного решения Бабина.

Кроме того, она отметила, что реставраторы Русского музея часто работают в различных монастырях и храмах, потому что в них обычно не хватает специалистов, которые могли бы обеспечить сохранность старых икон.

Помощник игумена по реставрации и сохранности культурного наследия Александро-Невской лавры Алексей Одинцов также рассказал, что в обители находятся предметы из коллекций Эрмитажа и Русского музея. Не так давно обитель передала Эрмитажу для выставки картину Якоба Йорданса, который входит в число величайших исторических живописцев фламандской школы, и эксперты отметили, что работа находится в отличном состоянии.

В своем выступлении сотрудник лавры коснулся и громкой истории, связанной с передачей церкви раки Александра Невского.

«Будет изготовлена копия из материалов по технологиям, которые обеспечат стопроцентную идентичность. Достигнута договоренность с Михаилом Пиотровским о том, что состоится выставка, посвященная процессу реставрации. Ведь каждая деталь снимается, приводится в порядок, и только потом с нее делается модель, — подчеркнул Одинцов. — Реставрацию и копирование раки Эрмитаж производит за свой счет, мы не запрашиваем дополнительные средства. Но этот подвиг музейщиков по отношению к лавре нигде не популяризируется».

Между тем, по его мнению, о положительных примерах сотрудничества важно говорить, поскольку они показывает обществу, что между музеями и церковью все же существуют рабочие отношения. А то, что в их рамках иногда возникают споры, вполне естественно. К тому же нельзя забывать, что церковная борьба за обладание теми или иными предметами несет также и важный символический смысл.

«Мы не заявляем, что рака — это самоцель. Но в данном случае она является не только набором художественных ценностей, но и еще и элементом политики. Совершенно неслучайно Александр Невский был признан „Именем России“ и снова востребован у представителей политической элиты. Если мы говорим о том, что у нас есть фигура святого, который несет в себе так много смыслов, то речь идет и об облечении его в те патримониальные одежды, которые ему соответствуют, — считает Одинцов. — То же самое касается Исаакиевского собора — это не самоцель, а политический акт. Сегодня государству потребовалось сказать о том, что оно нуждается в таком символе».

В то же время экскурсовод музея Ксении Петербургской Татьяна Громова обратила внимание, что в их собрании в принципе нет ни одного подлинника: все картины написаны художником Александром Простевым. Но при этом музей вызывает самые яркие эмоции у посетителей — отзывов получено много, и среди них нет ни одного отрицательного. Корень непонимания, возникающего между церковью и музейным сообществом, с ее точки зрения, заключается в том, что у них принципиально разный взгляд на искусство.

«Для священнослужителей оно лишь средство для молитвы, а для хранителей — цель. Для представителей церкви не всегда важна подлинность фресок, росписи, картин. Они не всегда понимают, что для того, чтобы их сохранить, требуются реставрационные работы», — считает она.

Алексей Одинцов напомнил, что схожую риторику представители музеев используют, чтобы оспаривать различные притязания церкви. Одним из последних примеров стала просьба митрополита Петербургского и Ладожского Варсонофия о передаче Александро-Невской лавре Благовещенского храма, находящегося сегодня в собственности Государственного музея городской скульптуры.

«Многочисленные мнения хранителей, с одной стороны, справедливы: вы не умеете, вы не сохраните, там повернуться негде, не то что молиться, и пока вы не научитесь, нельзя вам ничего доверить. Но такой подход во многом напоминает утверждение „пока не научишься плавать, к воде не подходи“. Тем не менее, процесс обучения в церкви идет — как на самом высоком уровне, так и на бытовом. Вышло методическое руководство по реставрации и хранению ценностей, написанное простым, человеческим языком. При этом, разумеется, в этот процесс должны быть активно вовлечены и музеи», — добавил он.

В качестве еще одного примера взаимодействия историк искусства, заведующая сектором изучения истории Мраморного дворца Валентина Белковская привела выставку «Иисус Христос в христианском искусстве и культуре XIV—XX веков», которой Русский музей отметил миллениум. Тогда посетителям было представлено более четырехсот произведений живописи, графики, скульптуры, декоративно-прикладного и народного искусства, охватывающих многовековую историю христианства в России.

«Кто хотел — возле иконы можно было тихо помолиться. Но приложиться было нельзя. Церковь и музеи — это все-таки разные институты, которые имеют разные задачи», — считает музейный работник.

Куратор исторической работы в Царскосельском благочинии Дмитрий Бохонский также отметил, что церковь, в отличие от музеев, смотрит на предметы глазами верующего человека. Именно поэтому он ценен для них даже в том случае, если является копией, а не подлинником.

«О знаменитой иконе Владимирской божией матери все говорят, что она написана евангелистом Лукой, но это не значит, что он приложил руку конкретно к данной иконе — известно, что она была создана позднее. В церкви суть самого предмета переносится на его копию, которая приобретает такое же значение, как и оригинал, — пояснил он. — Так что копия раки Александра Невского воспринимается нами как подлинник. Суть предмета сохраняется. В церковном понимании главное — это символ».

Слова Дмитрия Бохонского, как и многих других представителей РПЦ, участвовавших в обсуждении, могли бы успокоить протестующих против передачи церкви музейных ценностей. Однако не во всех случаях споры можно решить изготовлением копии. Конфликтов вряд ли удастся избежать, когда речь зайдет о возвращении архитектурных памятников — будь то Спасо-Андроников монастырь, Исаакиевский собор или Благовещенский храм. Но степень их остроты напрямую будет зависеть от желания обеих сторон услышать друг друга.

Дмитрий Глебов.