Концентрация смерти

75 лет назад солдаты Красной Армии показали всему миру жертв Третьего рейха. Из многочисленных концлагерей, рассыпанных по Европе, вывели истощенных людей в полосатых робах, которые попали в шестеренки безжалостной машины нацизма и выжили.

О них и тех, кто не смог покинуть застенки «фабрик смерти», память сохранил Военно-медицинский музей в Петербурге. 29 февраля для посетителей старше двенадцати лет свои двери открыл Музей памяти жертв нацизма.

Лазаретный переулок, внутренний двор Военно-медицинского музея. Хлопья снега срываются с неба на асфальтированную дорожку, вдоль которой — черные противотанковые ежи. И колючая проволока в пять рядов с беспорядочно нанизанными жестяными банками. Подходим к оградительному шлагбауму в черно-белую полоску, надпись на немецком предупреждает: «Не переступай, грозит смертью».

Атмосфера жутковатая — наш путь лежит к одноэтажному желтому дому, неуловимо напоминающему барак. Следуем мимо наблюдательной вышки, в будке которой за происходящим надзирает офицер вермахта. Слева — пять черных высоких фигур в плащах — кажется, это скульптурная композиция Игоря Баскина «Помни о тени», которую одно время можно было видеть у Русского музея. О самих же тенях нам расскажут внутри.

Ответ на вопрос

Но зачем — рассказывать? На дворе XXI век, к чему бередить раны, снова листая позорные и кровавые страницы человеческой истории? Кажется, именно этот вопрос мучит журналистов, столпившихся в тесной комнате, которая навевает мысли о газовой камере.

«На одной из наших экскурсий мальчишка-подросток спросил у сотрудницы музея: «А зачем советским солдатам понадобилось освобождать Европу? Разве недостаточно было просто выгнать немцев из страны?» И мы решили на этот вопрос ответить, — объясняет директор Военно-медицинского музея Анатолий Будко. — Мы посмотрели на другие музеи, все они рассказывали о победе. Но о победе над чем? Против чего мы воевали? Что такое нацизм и почему Красная Армия пошла на Берлин?»

Одну из стен музея полностью занимает карта. Лицо Европы, часто изрытое коричневыми оспинами — больше 1650 точек обозначают концлагеря, через которые прошли миллионы людей. Точные цифры вряд ли когда-то станут известны — тех, кто по прибытии попадал в газовые камеры, считали вагонами.

Свидетели

Под потолком комнаты — черная лента с высокими белыми буквами. Это цитата из Священного писания: «Ибо душа моя насытилась бедствиями, и жизнь моя приблизилась к преисподней».

За стеклом — свидетельства нацистских преступлений, жуткие в своей бытовой простоте. Вот полосатое платье узницы концлагеря Равенсбрюк. Детские носки. Маленькая красная туфелька — из тех, что сдавали при входе в концлагерь, перед «душем», который обещали благожелательные фрау в военной форме.

Россыпь зубов, копна каштановых волос на столе — прагматичные нацисты брили женщин, чтобы потом набивать их волосами подушки. А вот банка с серым крупным пеплом. Это полуфабрикат мыла из человеческих останков, его варили в эмалированных ведрах — одно из них стоит здесь же.

«Сразу после войны наш музей стал обладателем огромного количества материалов Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний нацистов, — рассказывает Анна Волькович, куратор экспозиции и старший научный сотрудник музея. — К нам же попали материалы Нюрнбергского процесса. Это крупнейшая в России коллекция материалов, связанных с преступлениями нацизма».

Эксперименты

Здесь и правда сложно назвать самый страшный экспонат — каждый просто кричит о том, как нацистская идеология превращала человека в вещь без имени. А если точнее — в номер.

На руке 83-летней Ривы Мацияускас синим выбиты чуть расплывшиеся цифры — 70013. Бывшая узница Освенцима закатывает рукав цветастой блузки и тут же прячет метку обратно, хотя журналисты просят подержать подольше — на камеру.

«После войны меня часто спрашивали, что это за цифры. Отвечала: номер полевой почты друга, — с легким стеснением рассказывает Рива Рафаиловна.

В концлагере она оказалась 6-летним ребенком. К счастью, девочку забрали из белорусской деревни, где ее знали под именем Рита и польской фамилией Касперович. В Освенциме и мысли не возникло о том, что она еврейка.

«Мы жили в бараке для детей. Я не помню, что мы делали, но нас все время пугали… И заставляли учить наизусть немецкое стихотворение O Tannenbaum! — про елочку…» — вспоминает Рива Рафаиловна.

По ее словам, тяжелее всего было, когда на глазах умирали маленькие дети. От голода, болезней и, конечно, медицинских экспериментов.

В музее можно увидеть офтальмологические инструменты, которые использовал немецкий врач Йозеф Менгеле. Одержимый расовой теорией, он пытался «улучшить» внешность человека и перекрашивал карие глаза в голубые — арийские. Детям вводили в глаза красящий пигмент, после чего они мучительно слепли. А тех, кто постарше — стерилизовали и кастрировали.

Под стеклом много черно-белых фотографий, сделанных в Освенциме в 1945-м: на одном из снимков — дети-близнецы, которых обычно берегли на опыты. Сидят на лавочке в белых рубашках, жмутся друг к другу. На следующем фото — маленькие обнаженные трупики в ряд.

Восставшие из пепла

Большая часть экспозиции музея посвящена члену зондеркоманды Освенцима Залману Градовскому. Зондеркоманда, которую насильно формировали из узников лагеря, участвовала в уничтожении людей: так нацисты берегли психику своих офицеров.

«Градовский с товарищами взорвали один из четырех крематориев, на четверть снизив производительность «фабрики смерти», — рассказывает экскурсовод. — Восстание было обречено, но им нужно было внести в свою жизнь хоть какой-то смысл и отмыться от того, в чем их заставляли участвовать. Ведь собственными руками они уничтожили сотни тысяч человек».

Градовский описывал происходящее в записной книжке, формировал списки убитых и закапывал бумаги в яму с пеплом возле крематория, полагая, что здесь потом будут вести раскопки. Под стеклом в музее — его письмо потомкам, которое он написал 6 сентября 1944 года на родном языке идише.

«Дорогой находчик, ищите везде. На каждом клочке площади. Лежат там (закопаны) десятки моих и других документов, которые бросят свет на все, что здесь происходило и случилось. Также зубов здесь много закопано. Это мы, рабочие команды, нарочно рассыпали, сколько только можно было по площади, чтобы мир нашел живые следы миллионов убитых. Мы сами не надеемся дожить до момента свободы… Пусть будущее на основании моих записок вынесет нам приговор, и пусть мир видит в них каплю, минимум того страшного трагического света смерти, в котором мы жили».

Последнее желание Градовского было выполнено, а сохраненные им свидетельства зверств нацизма — явлены миру. И часть из них в Военно-медицинском музее теперь будет рассказывать, что такое зло.

Анжела Новосельцева