Posted 10 июня 2020,, 14:27

Published 10 июня 2020,, 14:27

Modified 1 февраля, 01:49

Updated 1 февраля, 01:49

«Я устал, я ухожу. Я отдохнул, я прихожу»

10 июня 2020, 14:27
Отказ от мандата — это возможность продолжать политическую карьеру, а для ЗакСа Ленобласти — сохранить лицо, считает бывший депутат Владимир Петров.

Самый известный региональный парламентарий страны Владимир Петров добровольно сдал мандат. Формально, синее кресло в первом ряду в центре зала под люстрой должны зафиксировать как вакантное на заседании Законодательного собрания Ленобласти 23 июня. Неформально Петров уже не депутат.

Усталое «да забирайте» — итог более чем двухлетней тяжбы с генеральной прокуратурой и отсутствия твердой позиции регионального парламента. О том, что привело к таким радикальным решениям и каковы дальнейшие планы на будущее, Владимир Петров рассказал в интервью обозревателю «Росбалта».

Владимир, еще несколько месяцев назад вы были настроены не сдавать мандат и судиться, если понадобиться, и с прокуратурой, и с Законодательным собранием. Что изменилось?

— По существу моих внутренних ощущений, не изменилось ничего. По существу практики, которая есть на сегодняшний день, ни один парламент в стране не шел войной против прокуратуры за депутата, даже за самого любимого.

А я как раз не самый любимый. Я, конечно, к этому привык, хотя не вполне с таким отношением согласен. Но лишение мандата по статье «утрата доверия» предполагает люстрацию и лишает меня возможности впоследствии избираться. Такая формулировка и такие последствия никак не соотносятся с моими дальнейшими планами на жизнь и видением ситуации.

— То есть вы идете на обнуление? Претензии прокуратуры не сняты, но мандат сдан добровольно, и прошлые претензии остаются в прошлом?

— Да, именно так. Хотя у меня на сегодняшний день и так все вопросы закрыты. Собраны и переданы все подтверждающие документы, что у меня нет иностранных счетов и займов, что я не аффилирован с третьими лицами и не пользуюсь их счетами. Мною дополнительно даны разъяснения относительно того, что агентское соглашение по обслуживанию недвижимости не является финансовым инструментом, согласно Федеральному закону. Также представлены доказательства своей непричастности к тому, что как по отдельности, так и совокупно мне инкриминировалось.

Несмотря на пандемию, ограничения и нерабочие дни, все документы из Германии — выписки торговых регистров, справки из банков, аудиторов, уполномоченных Минфином Германии были мною предъявлены заверенные нотариально, с апостилем и с официальным переводом.

Не нужно обладать тайным знанием, чтобы понять содержание официального письма банка Германии, которое гласит, что Петров В.С. не открывал и не имеет в этом банке счетов. Так же не нужны специальные знания, чтобы прочитать в Федеральном законе, что агентское соглашение финансовым инструментом не является. У меня давно нет иностранных счетов, давно закрыты иностранные ипотеки, кредиты, прекращено участие в деятельности иностранных компаний — и в управлении, и в руководстве. Ровно с того момента, как те или иные законы и изменения в них вступали в силу.

— Тогда в чем дело? Почему соответствующая комиссия ЗакСа не может принять решение, что документы предоставлены в полном объеме? Они не оставляют сомнений в отсутствии нарушений антикоррупционного законодательства, а незначительные нарушения в декларации не могут являться основанием для прекращения полномочий — да еще и по статье «утрата доверия»…

— Потому что в этом случае Законодательному собранию и Прокуратуре предстоит процессуально встречаться в суде, что было бы правильно и с точки зрения нормоприменения новых законов, и с точки зрения справедливости, и с точки зрения профессиональной солидарности. Но это не было бы правильно с точки зрения политики, тем более накануне губернаторских выборов.

Глядя на то, как игнорировались мои вопросы и запросы на комиссиях и в прокуратуре, как мне отказывали в ознакомлении с материалами проверок и самого дела, что доступно даже подозреваемым в уголовных преступлениях, как под любыми предлогами мое право на защиту игнорировали, как комиссии проводили и назначали, я понял, к чему все идет. Принял решение резать, не дожидаясь перитонита.

— Сдать мандат — это широкий взаимовыгодный жест?

— Да, это возможность и профильной комиссии, и ЗакСу сохранить лицо, удовлетворить потребности прокуратуры в мой адрес, а для меня — возможность продолжать политическую карьеру с чистого листа. Я все взвесил и пришел к выводу, что сейчас не тот момент, когда нужно позволить парламенту демонстрировать свою политическую фригидность.

— Против Вас возбуждены какие-либо дела? Вы являетесь подозреваемым?

— Закон, на основании которого прокуратура пытается лишить меня полномочий, не подразумевает ни уголовной, ни административной ответственности. Так что дела не возбуждены, подозреваемым не являюсь.

Хотя год назад в обращении к Интерполу, когда проверяли мое имущество в Испании, прокуратурой указывалось, что запрашиваемые обо мне данные просят предоставить в рамках 20-й конвенции ООН «О международном противодействии коррупции». При этом я указан как лицо, подозреваемое в совершении коррупционного преступления.

Я эти документы видел собственными глазами и считаю это прямым нарушением, поскольку я никогда не имел процессуального статуса «подозреваемый». Таким образом, законность полученных уже сейчас данных тоже находится под большим вопросом.

Я многократно обращал на это внимание, однако безрезультатно. С материалами уже новой проверки мне ознакомиться так и не дали. Кстати, что любопытно, в отличие от двух своих коллег, находящихся под уголовным преследованием, лишение мандата коснется только меня. Я против того, чтобы без суда и следствия принимались подобные решения. Но красота строя в единообразии, и подход, вероятно, должен быть единым.

— А может сложиться ситуация, при которой Законодательное собрание лишит вас мандата не по вашему собственному желанию, а по «статье»?

— Гипотетически может быть все. Но с учетом того, что я и так понесу наказание за нарушения, которых я не совершал, думаю, обострение ни к чему.

Я хочу получить справедливое решение комиссии по моему вопросу, которая состоится 15 июня, в противном случае мне придется искать защиты от решения комиссии ЗакС в суде. Стремление некоторых коллег непременно довести дело до публичной обструкции лишено рациональности, логики и смысла. Оно повлечет за собой эффект Стрейзанд, «карточного домика» и «разбитых стекол». Естественно, я вынужден буду реагировать. За одиннадцать лет в политике и в Ленинградской области я ничем себя не запятнал, пользуюсь уважением и поддержкой избирателей. Я не буду молча реагировать на публичные полоскания и порки. Любовь или не любовь — это про семью, про отношения. Это не про причины остракизма.

— Точно ничем не запятнали репутацию?

— Ничем. Никого не обманывал, не подводил, тратил значительные личные средства в ходе депутатской деятельности и честно декларировал все свое имущество. Много лет признавался самым богатым депутатом областного парламента, ничего в декларациях не утаивал, за что был неофициально признан среди журналистов «самым честным депутатом».

И инкриминируемая мне ошибка, что не внес в декларацию три раза по 2000 евро в год, является исключительно формальностью, так как налоги с этих сумм выплачены в соответствующие периоды в полном объеме и учтены в декларации за 2019 год.

Мой вклад в развитие Ленобласти отмечен многими наградами и совсем недавно было еще раз подтвержден благодарственным письмом от губернатора Александра Дрозденко. А состояние я свое никогда не прятал. Оно честно заработано до прихода в политику, и позволяет мне спокойно реализовывать свои депутатские полномочия, не рассматривая кресло депутата как кормушку.

— Тогда какую ошибку Вы совершили?

— В год 80-тилетия со дня рождения поэта Иосифа Бродского и в период самоизоляции уместно сказать, что я «вышел из комнаты». Я часто это делал. Я — не формат для этого парламента. Нас таких буквально несколько человек.

А подавляющее большинство, включая моих вероятных друзей, считает мандат некоей высшей ценностью, с которой невозможно расстаться. Поверьте — не ценность, расстаться возможно, и обратно получить при желании возможно тоже. Я не чувствую себя ни побежденным, ни проигравшим. В этой истории вообще выигравших не будет, как бы того ни хотелось некоторым коллегам. Это чистой воды Пиррова победа.

— Вы избрались 11 лет назад депутатом Новосельского сельского поселения Сланцевского района. Потом вышли на второй уровень, потом были главой МО, секретарем районного отделения Единой России, секретарем регионального отделения Единой России, дважды депутатом Законодательного собрания, руководителем комиссии. У Вас была очень яркая и быстрая карьера до определенного момента. Какие уроки вынесли из своей десятилетки?

— Скорее, какие не вынес. Не научился молчать, когда нужно. Говорить то, что нужно — тоже не научился. Не научился подковерным интригам и играм. Успел не все, но определенно многое. В целом, стал мудрее, достиг просветления и отказался от оценочных суждений.

— О чем жалеете?

О том, что будучи секретарем регионального политсовета «Единой России» лично принимал в партию спикера ЗАКСа Сергея Бебенина, когда он повышал свою социальную ответственность, меняя для себя «Справедливую» Россию на «Единую». Знал бы, до какого состояния вечного политического штиля он доведет парламент — не принимал бы. Шучу, конечно. Все равно бы заставили.

— Не страшно начинать сначала?

— Сейчас другое время, другая реальность, другие люди вокруг, и я сам другой. Это не конец, а начало новой истории, просто она будет уже другой. И это нормально.

Конечно, не страшно. Весело, интересно и драйвово. Буду участвовать в политических и медиа-проектах, буду избираться. Хотел было в какой-то момент сказать «Добби подарили носок, Добби свободен» или «Теперь мой дозор окончен», но передумал.

— А девиз?

— Вернусь к Бродскому и перефразирую: «Буду дураком. Буду тем, чем другие не были. Выйду из комнаты. Не дам волю мебели. Не сольюсь лицом с обоями, не запрусь, не забаррикадируюсь шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы и вируса».

Только не участвуйте в несанкционированных митингах. За это теперь тоже нельзя будет избираться.

— Хорошо, не буду. Только в дискотеках.

Беседовала Анна Хмелева