Яков Миркин. «Тормозов» гораздо меньше, чем во времена холодной войны

Дело ведь даже не в том, что повторяются сюжеты холодной войны, и не в том, что не в первый раз в какой-то локальной войне почти лицом к лицу оказались противоборствующие стороны. А в том, что тормозов гораздо меньше, чем тогда, и непосредственной памяти о войне 1939—1945 гг. уже нет, и способы обработки массового сознания гораздо жестче, и сама война укоренилась в нем в игрушках, которыми забавляется человечество. И, наконец, представления о слабости противника, о том, что называется гарантированное — или негарантированное взаимное уничтожение — могут быть катастрофическими.

Неизвестно, как субординированы люди за кнопками и рычагами, насколько они могут — или смогут — действовать сами исходя из своих фобий, представлений о том, что есть зло, из собственных болей, беспорядков, личных крайностей. Эти люди тоже обработаны и у них нет прямой, личной памяти о страданиях массовой войны. Пока концентрация рисков продолжается, и хотя у каждого есть только одна идея: «Этого не может быть!», быть может все, что угодно.

Эта почти физическое ощущение рисков — из тех, что прилипают к коже. И в общем-то понятно, что лучше бы сдать немного назад — и той, и другой стороне. Не знаю, есть ли в храмах связь с тем, что называется будущим, но за него стоит молиться, за людей и там, и здесь, которые хотят немного сдать назад и умеют делать это.

Невеликая эта честь — однажды проснуться в закрытой стране, пусть она самая великая, в которой началась военная истерия.

Яков Миркин, экономист