Михаил Виноградов. У рассуждающих про гей-фашизм должен быть мощный мотив

Патриарх Кирилл сравнил законы о гей-браках с фашистскими.

Когда читаю все это, возникает несложный вопрос: а почему для противников геев эти темы настолько интересны и увлекательны? Я вот тоже не могу себя назвать прямо сторонником геев, но исхожу из того, что моя позиция на этот счет мало для кого авторитетна, а сама тема невообразимо скучна.

У рассуждающих про гей-фашизм должен быть какой-нибудь мощный мотив.

Например, страх относительно конкурентоспособности гетеросексуальной эстетики и жизненной стратегии как таковой (по-моему, страх напрасен).

Или устойчивое отторжение, которое невозможно сдержать. Порождаемое попытками гей-сообществ доминировать. И правда — по центру Москвы не пройти из-за их многолетних ежевоскресных гей-парадов в пределах Бульварного кольца, в газетных киосках засилье «их» печатной продукции, негею все труднее сделать карьеру, поступить в вуз, устроиться в бюджетный сектор, заключить выгодный контракт с футбольным клубом. Может, все это давно видят, а я один этого гей-засилья не замечаю? Разве что на телеканалах стали чаще ретушировать обнаженных женщин и ночные клубы стали штрафовать за всякие эротические саморазоблачения — здесь да, здесь следы «засилья» и правда есть смысл поискать.

Говорят еще о страхе за детей — но у того же патриарха, насколько нам известно, нет детей — так что эта версия больше похожа на отговорку.

Почему геи раздражают, я могу понять. Не то чтобы согласиться (ибо не умею отличать их от негеев) — но способен, если так уж попросят, немного посопереживать, поохать и поныть. А вот почему вся эта тема кажется борцам с засильем такой интересной, насущной, перспективной и лайкабельной — никак пока не разберусь. И социологи толком ничего не объясняют.

Михаил Виноградов, политолог