Елена Зелинская. Пылающий страх

Разговор о сожжении сооружения, напоминающего храм Саграда Фамилия, показал разброс мнений, практически полностью покрывающий всю современную дискуссию. Начиная от «пошли вы все, вы ничего не понимаете в современном искусстве» — до привычно оскорбленных чувств. Но интересно, что этот спор, подвел нас к настоящему размышлению: об ответственности художника.

Я, человек довольно равнодушный к современному искусству, как-то оказалась втянута в разговор о другом небезызвестном поджоге: мои собеседники, посмеиваясь, говорили о Павленском и горящей двери французского банка. В какой-то момент я заметила, что участники беседы не знают всей истории от начала до конца, от поджога дверей на Лубянке до суда и фееричных заявлений обитателей здания. Мне казалось очевидным, что разъяснение пострадавшей стороны про историческую ценность дверей, за которыми пытали Мандельштама, стало блистательной составляющей акции.

— Хорошо, — согласился со мной собеседник, — допустим, я не знал достаточно, чтобы делать выводы. Но неужели Павленский рассчитывал на такую реакцию, мог ли он ее предугадать?

— Не знаю, — честно ответила я. — Но, видимо, это и есть то, что отличает художника от нехудожника: умение нащупать нерв и ткнуть туда иголкой или чем попадется под руку?

Пылающая готика — образ, довольно далекий от нашей повседневной жизни и, прямо скажем, не широко известный среди россиян, вдруг зажег воображение общественности и осветил все современные комплексы и горькие ожидания. Вспомнили все, вплоть до горящих белорусских деревень.
А главное — костер среди калужских снегов вновь поставил перед нами вопрос: может ли художник рассчитать, а рассчитав — учесть все многообразие реальностей и фантазий, который возникнут в пылающем воображении зрителя? Должен ли он уберегать аудиторию от излишних переживаний? Следует ли ему удержаться и не тыкать горящей веткой во всенародные страхи?

У меня, понятно, нет на это ответа. Впрочем, его и не существует. Тем и важен. Потому что он и есть мера, которой Господь отмеряет художнику его дар.
Вот почему я лично предпочитаю голландские натюрморты.

Елена Зелинская, литератор