Максим Кононенко. Посттравматический социум

Когда на летном поле главного аэропорта страны, на глазах у тысяч людей горит пассажирский авиалайнер — это, конечно, производит тяжелое впечатление не только на аэрофобов. Самое страшное во всем этом — ощущение полной беспомощности перед судьбой. Да, пожарные машины на месте и работают изо всех сил. Но огонь все равно пожирает пластик панелей быстрее. И как-то изменить природу вещей, увы, невозможно.

Но одно дело, когда эту вот беспомощность осознают пожарные и спасатели. У них работа такая. Которая наращивает внутренние мозоли, не пропускающие страх перед фатумом.

И совсем другое дело, когда беспомощность осознают все. Нет ничего хорошего в том, что чувство беспомощности испытывает целое общество. Посттравматические синдромы на уровне социума никому не нужны.

Но мир уже никогда не станет другим. Мир стал информационно прозрачен. Смартфоны в руках случайных свидетелей делают свидетелями всех. Даже тех, кто не хочет. Сухие цифры о количестве пострадавших превращаются в живую картинку. Все новости теперь происходят прямо на наших глазах. И нам всем с этим жить. А не только тем, кто оказался непосредственно на месте трагедии.

Тут надо заметить, что вовсе не мы первые. В США, например, совершенно не принято вспоминать 11 сентября как живую картинку, наблюдаемую в прямой трансляции. Вспоминать погибших, устраивать траурные церемонии, периодически напоминать миру о своем гневе — это да. А вот пересматривать то, как из окон небоскребов выпрыгивают люди и никто, никто ничего не в состоянии сделать — это, разумеется, нет. Эта тема исключена из культуры, ее нет в кино, и даже само изображение башен Всемирного торгового центра потихоньку убрали оттуда, откуда его можно было убрать.

Это совершенно не значит, что там существует какой-то запрет на эту тему. Нет, просто общество само защищает свою коллективную психику от повторения переживаний, которые совершенно не хотелось бы повторно переживать.

Как эту проблему решит для себя наше общество, пока еще не очень понятно. Понятно другое — что поводов для осмысления этой самой проблемы хотелось бы иметь как можно меньше.

А если этих поводов не будет совсем — то тогда и самой проблемы не будет.

Максим Кононенко, журналист