Николай Митрохин. «Правый популизм» уже стучится в двери

Тридцать лет занимаюсь изучением расистов. Реальных, убежденных, пропагандистов и организаторов политических организаций, практиков насилия на расистской почве. И мне кажется абсолютно ошибочным, когда ситуативно расистами начинают называть людей, чья позиция в данный конкретный момент не совпадает с позицией оппонента — негативное оценочное суждение об этносе или (существенно реже) расе, неудачная шутка, неправильно используемый термин (возможно, устаревший по чьей-то шкале), отсутствие поддержки «антирасовых» протестов, непозитивное суждение о стране (например, о ее бедности) и прочая и прочая.

Особенно часто подобные конфликты происходят, когда люди живут в разных странах, в одной из которых в либеральных и академических кругах приняты одни стандарты говорения на подобные темы, а в других — иные. А они разные не только в силу «уровня развития» стран, но и в силу их внутренней ситуации и складывающейся отсюда перспективы — что есть расизм, а что нет. Более того, даже в масштабах страны зачастую отсутствует консенсус, что и как называть — академические гуманитарии из больших университетов будут использовать для этого терминологию, которая не используется или даже не знакома людям с техническим образованием. А более молодые специалисты будут использовать термины, которые не используют такие же специалисты на 15-20 лет старше.

Чем плохо подобное клеймение, зачастую сделанное априори, без знакомства с человеком? Тем, что вербальный ярлык «это расизм» или «это расист», применяемый чрезмерно размашисто, а) размывает возможность идентифицировать группу реальных расистов, б) превращает человека, который вполне возможно поддерживает основной комплекс антирасистских идей, из потенциального сторонника в однозначного врага, в) превращает очень широкие общественные группы и даже население определенных стран, где принята та или иная терминология, в «расистов» в целом. В последнем случае с людьми бессмысленно говорить о том, чем плохи настоящие расисты. Наоборот, наслушавшись таких обвинений, они чувствуют с ними солидарность — вместо должного отторжения. Если расистом становится любой, если расистом с точки зрения малоприятного сетевого собеседника, имеющего четко считываемую политическую или расовую идентичность, становлюсь «я», то тогда чем плох член конкретной расистской политической группы?

И тут обвинители всех и вся в расизме (шовинизме, белой гордости и прочая) могут задуматься не только о высоте достигнутого ими морального совершенства, но о политических последствиях подобного процесса. Если массовые группы, уличенные ими в расизме (а не этнической ксенофобии, или устаревшем взгляде на жизнь, или, быть может, в попытке говорить о каких-то реальных этнических проблемах своим несовершенным и неакадемичным языком), уверуют, что они расисты, как о том говорят их оппоненты, то неизбежно появятся политики, которые консолидируют подобные настроения. И США, и многие страны ЕС уже идут этим путем, что вызывает не только справедливые опасения роста «правого популизма». Последний уже стучится в двери, забирает голоса избирателей, реально конкурирует с мейнстримными партиями — и да, иногда является нам в образе президента США.

Николай Митрохин, социолог, историк, публицист