Аббас Галлямов. Тест на революционную ситуацию

В некоторых ситуациях политическое структурирование — вещь рискованная. Там, где институты дискредитированы, а антисистемные настроения сильны, любая вновь возникающая организация автоматически оказывается под подозрением.

В качестве примера можно привести историю, случившуюся во время выборов президента Перу в 1990 году. Уровень доверия к политической системе там был тогда очень низким. Самой популярной фигурой был знаменитый писатель Марио Варгас Льоса, впоследствии — нобелевский лауреат. Политикой он не занимался. Стоило ему, однако, заявить, что, видя неспособность национальной элиты нормализовать в стране жизнь, он сам решил баллотироваться в президенты, — и его рейтинг тут же взлетел до небес. Первый же замер показал, что он опережает ближайшего преследователя более чем на 50 п. п.

К сожалению для себя, Льоса не понял, что секрет его популярности заключался именно в его «несистемности» — в том, что он никоим образом не был связан с перуанской политической машиной. Писатель совершил роковую ошибку. Первое же, чем он занялся, было тем, чем заниматься ни в коем случае было нельзя. Он начал переговоры с представителями разных политических партий об условиях поддержки его кандидатуры, создании предвыборных коалиций и т. д. По сути, он вступил в торг.

Это было колоссальное разочарование! Вместо ожидаемого исполнения роли внесистемной фигуры, Льоса начал играть ровно противоположную роль — он повел себя как традиционный представитель истеблишмента. За два месяца до выборов, когда перуанский электорат окончательно решил, что он ошибся в Льосе, в поле его зрения попала альтернативная фигура — агроном Альберто Фухимори. Именно в него в последний момент и были вложены все протестные эмоции. Фухимори, чья избирательная кампания стоила в сто раз дешевле кампании Льосы, был вынесен наверх «антисистемным» трендом, который последний сам, по сути, и запустил.

Вакуум, созданный одним политиком, заполнил другой. Фухимори был воспринят как больший аутсайдер, чем Льоса, и победил.

В общем, участники студенческих протестов 1968 года не случайно писали на стенах: «Структуры не выходят на улицы». И тем не менее, иногда структурирование необходимо. Политика — субстанция очень сложная и в некоторых ситуациях в ней приходится делать то, что в других — делать ни в коем случае нельзя. Со своей любовью к диалектике это очень хорошо понимал Ленин.

Перуанская история — это событие, совершавшееся, во-первых, на коротком временном отрезке, а во-вторых, структурировавшееся автоматически — само по себе. Когда наступает день голосования, бесструктурная толпа моментально институционализируется. Стоит ей только прийти на участки, и она немедленно превращается из толпы в электорат. А вот если выборов в ближайшее время не предвидится и сам по себе бесструктурный протест не сумел одержать быстрой победы, то для продолжения борьбы в какой-то момент ему нужно оформиться. В виде фронта, движения или партии.

Сурков знал, что делал, когда запускал проект «За Путина». Помните? Там еще Павел Астахов командовал. У Кремля тогда уже была «Единая Россия», однако Кремль решил, что нужно что-то еще. Что-то, способное продемонстрировать наличие более широкой общественной коалиции, поддерживающей президента.

Сейчас настрой и в Белоруссии, и в России меняется на противоположный и нужно создавать движение противоположного толка. Структурирование даст возможность запускать конкретные проекты. То, что спонтанно собравшейся толпе — в Белоруссии ли, в Хабаровске ли — сделать чрезвычайно сложно.

Вот есть, например, Навальный. Он может организовать «умное голосование». Оформленное движение противников засидевшихся автократов тоже сможет делать что-то подобное.

Не факт, что институционализация удастся. Может быть, ничего не получится. На самом деле это будет хорошим тестом. Если нет — значит, революционная ситуация еще не сложилась. Вот что писал о событиях 1905 года Ленин: «Тогда происходило массовое и непрерывное наступление революции, систематически нападавшей, теснившей врага. Репрессии не принижали, а расширяли движение. За 9-м января пошла гигантская стачечная волна, баррикады в Лодзи, восстание „Потемкина“. В области печати, в области союзов, в области учебной, повсюду легальные рамки, старой властью установленные, нарушались систематически и нарушались вовсе не „революционерами“ только, а обывателями, ибо старая власть действительно была ослаблена, действительно выпускала из дряхлеющих рук вожжи. Особенно рельефным и безошибочным (с точки зрения революционных организаций) показателем силы подъема было то, что лозунги революционеров не только не оставались без отклика, а прямо отставали от жизни. И 9-е января, и массовые стачки после него, и „Потемкин“, — все эти явления опережали непосредственные призывы революционеров. Такого призыва с их стороны, который бы массы встретили пассивно, молчанием, отказом от борьбы, не было в 1905 году».

Это очень хорошее описание революционной ситуации. Если на призыв массы ответят молчанием — значит, еще не назрело.

Аббас Галлямов, политолог