Posted 20 января 2021,, 10:15

Published 20 января 2021,, 10:15

Modified 1 февраля, 03:44

Updated 1 февраля, 03:44

Екатерина Шульман. То, что нам нынче показывают, — это не дворец, а жилплощадь

20 января 2021, 10:15

NB гражданам, проводящим сравнение с Версалем (Зимним, Сан-Суси, Шенбрунном): вы не понимаете, в чем состоит сама концепция «дворца». Это нормально, никто в нашем веке не обязан понимать такие глубоко устаревшие вещи, но нам с Сен-Симоном сейчас обидно было. Что такое был Версаль? Принципиально публичное место, ярко освещенный театр множества актеров, круглосуточное реалити-шоу, в центре которого — всесогревающее и к себе притягивающее Солнце, король с его двумя телами, физическим и политическим. Он показывает себя, все остальные вращаются вокруг него.

Смысл дворца не в том, чтобы владелец «жил в роскоши», как думают бедные советские дети, и чай пил прямо из цельной сахарной головы, выдолбив в ней ямку. Смысл дворцовой, придворной жизни — ритуал, протокол, церемониал, иными словами — публичное отправление функций власти. Все золотые завитушки и заводные павлины призваны не услаждать чувства владельца (он и не владелец никакой, а временный пользователь, один умер — да здравствует другой), а символизировать явственность этой власти, быть ее осязаемыми представителями, как в соборе воочию представлены события Священной истории в витражах, статуях или иконах.

На уровне ниже монархического это объясняет, почему городские особняки дворянских родов назывались «отелями» — точнее, почему потом отелями стало называться то, что мы сейчас так называем.

Не бывает тайных дворцов, не бывает дворцов без придворных, а с одной только обслугой, как не бывает секретной короны: она не для того, чтоб прятать, а для того, чтоб демонстрировать. Даже ретриты, которые монархи периодически создавали для себя — Марли, Трианон — немедленно превращались в тот же дворец, только поменьше и с церемониалом менее строгим, потому что король не бывает невидим (это его крест, если хотите).

То, что нам нынче показывают, — это не дворец, а жилплощадь. Всякий постсоветский человек, как заводятся у него денежки, первым делом приобретает железную дверь, а вторым — забор. Ибо намаялся в бараке и коммуналке, и желает теперь уединения, и чтобы никто к нему не лез, и все бы от него отстали. Какие уж тут версали. Это те же шестнадцать аршин, на которых сижу и буду сидеть, только немного распухшие.