Алексей Захаров. В российской тюрьме человек становится собственностью тех, кто использует государство в личных целях

Алексей Навальный в тюрьме, у него проблемы со здоровьем, ему по ночам не дают спать. И про него сейчас можно услышать: «А чего он хотел? Занялся политикой, вернулся в страну, да еще и унизил Путина своими расследованиями. Сам виноват, а тюрьма — не курорт». Это — глубоко ущербная логика.

Во-первых, потому что с оправданием насилия можно далеко зайти. Вот Борис Шпигель. Пожилой человек, у которого сейчас тоже проблемы со здоровьем — возможно, еще более серьезные, чем у Алексея, и он тоже не может получить нормальную медицинскую помощь. Он был абсолютно лоялен. Более того, заседал в Совете Федерации, играя там довольно отвратительную системную роль. Не Навальный — его противоположность. А потом, по всей видимости, силовики пришли за его бизнесом, и он оказался примерно в том же положении, что и Алексей. Наверное, и про него можно сказать: «А чего он хотел? Занялся бизнесом — сам виноват, тюрьма — это тебе не курорт».

Открыл магазин — сам виноват, пошел на риск. Прочел лекцию, написал книгу — сам виноват, знал, на что шел. Вышел на митинг, покрасил волосы, перешел улицу в неположенном месте — сам виноват. Высунулся, а мог бы сидеть тихо. И вообще, наказания без вины не бывает.

Во-вторых, людей нельзя мучить. Ни невиновных, ни виноватых, никаких. В Уголовном кодексе есть наказание — «лишение свободы». Там ничего не сказано про «лишение здоровья», например, или чтобы человека лишали сна и будили ночью каждый час, медленно сводя его с ума. Более того, в Конституции сказано: «Никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию». Этой идее не одна сотня лет. В Великобритании запрет на «жестокие и необычные наказания» был введен еще в 1689 году. Да и в России телесные наказания начали отменять уже в XVIII веке — сначала для привилегированных сословий, потом для всех остальных.

У человека есть право, чтобы у него не отнимали волю, чтобы не ломали через колено, чтобы не мучили. Воля и личность драгоценны, как сама жизнь. А в нашей тюрьме у человека есть шанс угодить в средневековый застенок, где каждая клеточка его тела становится собственностью государства — или, скорее, тех, кто использует государство в личных целях. Так нельзя. В равной мере это относится и к Навальному, и к Шпигелю, и к Фургалу, и вообще ко всем, кто сидит — по делу или нет, неважно. Странно, что приходится это повторять в XXI веке.

Алексей Захаров, социолог