Максим Кононенко. Чернобыльская катастрофа превратилась в абстрактный символ

Тридцать пять лет назад взорвался реактор четвертого энергоблока Чернобыльской атомной электростанции. Нельзя сказать, чтобы эта катастрофа хоть в какой-то момент была забыта. Но все же было какое-то десятилетие, а то и больше, когда она существовала на периферии мейнстрима. Писались книги, выпускались компьютерные игры, появлялись упоминания в произведениях великих — но все же это напоминало уже след кометы. Рассеивающийся след.

И вдруг что-то случилось в последние годы, когда о Чернобыле вдруг вспомнили все. Сериалы, кинофильмы, многочисленные ролики на YouTube. А министерство культуры Украины и вовсе заявило, что Чернобыль должен попасть в список мирового наследия ЮНЕСКО. Наряду с борщом и пампушками.

Причин тому можно найти сколько угодно. Тут и вялотекущая вот уже много лет авария на атомной электростанции Фукусима-1, случившаяся почти точно через 25 лет после Чернобыльской. Тут и осмысление последствий в предыдущие, так сказать, юбилейные годы, когда вдруг оказалось, что предупреждение было гораздо более грозным, чем сами последствия. И что безвременье случившихся потерь для экологии оказалось сильно преувеличенным. А это как бы не совсем сочетается с общеевропейским курсом на зеленую энергетику, который играет весомую роль в политической жизни таких экономических флагманов, как Германия. И как тут признать, что отказ от атомных электростанций после чернобыльской катастрофы был ошибкой? И что вся эта зеленая энергетика мало того, что не окупается, так еще и приносит природе куда больше вреда, чем атомная энергетика. Пусть и не столь очевидного сразу.

Это далеко не первый текст за многие годы, который я пишу про Чернобыль. И каждый раз феномен этой аварии вдруг поворачивается другой стороной. Когда-то с технической. Когда-то с культурной. Когда-то с философской. А теперь вот и с политической. Вот уже и президент Украины Владимир Зеленский сравнивает Чернобыльскую катастрофу с ситуацией в Донецкой области.

То есть как-то так получилось, что Чернобыльская катастрофа, будучи обстоятельно отрефлексированной в массовом сознании к своей 35-летней годовщине, утратила свою техногенную сакральность. И превратилась в некий абстрактный символ, вокруг которого политики теперь будут выстраивать свои риторические конструкции.

А следствием этого непременно будет то, что конспирология, до того обсуждавшая причины аварии, неизбежно переключится на дискуссию о том, была ли вообще такая авария вообще. Или же все, как обычно, придумали русские.

Максим Кононенко, журналист