Алексей Чадаев. Иные согласны даже на войну, лишь бы хоть что-то сдвинулось

В прошлые годы, заныривая 31-го лицом в новогодний оливье на много дней, люди знали, что «после праздников» их ждет возвращение в нормальный социальный мир. Ковидная действительность сделала свое черное дело — сейчас многие подсознательно сомневаются в том, что такое возвращение вообще произойдет. Одно из интересных свойств ковидного мира — «праздник каждый день», в том смысле, что нечто похожее на новогоднюю «изоляцию» теперь у многих сопровождает обычное, рутинное, повседневное бытие.

Ноябрьско-декабрьская эпидемия самоубийств и депрессий — эхо разрыва значительной части социальных связей, «кругов», в которых вращались люди. Записная книжка похудела; количество мест, в которых — по работе ли, или в рамках социального досуга — можно было общаться, кратно уменьшилось. Мир съежился; теперь не попутешествуешь так же запросто, как раньше. И, главное, стало абсолютно непонятно, как именно можно будет вновь «расширить круги».

На ноябрьском форуме политтехнологов, куда я не поехал, по свидетельствам очевидцев, пили как не в себя. Стандартный крестьянский «праздник урожая» накануне долгой зимы — большинство ведь понимало, что в ближайшие годы работы по специальности будет исчезающе мало, и многим придется, по крайней мере временно, «переквалифицироваться в управдомы».

Во многих постах из ленты сквозит тревога. Люди не понимают, есть ли им вообще место в жизни «после праздников». Некоторое количество известных персон номинировали в «иноагенты», но в каком-то смысле каждый сейчас немного иноагент — кроме тех, у кого есть гарантированная «точка привязки» к системе централизованного распределения социальных ролей.

Понятно, что наилучший сценарий для таких времен — «сидеть тихо», но это если хоть как-то есть на чем вообще сидеть. Кто-то пытается пугать войной — но, кажется, иные согласны уже даже и на войну, лишь бы хоть что-то сдвинулось в намертво остановившемся времени, где некуда пойти.

Для меня такая система координат — идеальная среда проектирования. В принципе, при должной фантазии можно мутить любой движ — на него гарантированно наберутся охотники. Общество, как сжатая пружина, накапливает энергию — «лишние люди», потерявшиеся и выпавшие из съежившейся как шагреневая кожа социальной реальности, наверняка рванут туда, где обозначится хоть какой-то намек на новые возможности. Собственно, именно возможности — главный дефицит и самое лакомое предложение. Любой, кто начнет свой спич с «новой надежды», захватит инициативу. Вопрос лишь в том, чтобы такое обещание не оказалось пустым.

Алексей Чадаев, политолог