Как Германия пережила «неделю террора»

Германия потрясена цепочкой трагических событий. С перерывом в несколько дней в стране произошло нападение на пассажиров поезда вооруженного топором человека, стрельба у торгового центра в Мюнхене, взрыв в Ансбахе. Кроме того, сирийский беженец убил беременную женщину и ранил еще двух человек в Ройтлингене. О том, как страна переживает эти акты террора, корреспонденту «Росбалта» рассказала немецкий журналист, редактор «Шпигель ТВ» Анна Садовникова.

— Как немецкое общество отреагировало на произошедшее?

— Эти события потрясли местных жителей. Потому что люди в Германии привыкли жить спокойно. Да, все очень сочувствовали Франции и пристально следили за происходящим в остальной Европе. Но это было как бы издалека. Никто не думал, что Германия может быть в центре подобных событий, потому в стране достаточно долгое время не было терактов. Казалось, что и спецслужбы хорошо работают, и приверженцев «Исламского государства» (террористическая организация, запрещена в России — «Росбалт») не так много, и все в этом плане серьезно отслеживается. Никто не рассчитывал, что в этот мирный пейзаж вдруг ворвется такая неделя террора. «Неделя террора» — это такой обобщенный заголовок в СМИ, но многие не хотят признавать все совершенные акты насилия терроризмом, так как речь идет и о психически больных людях. Поэтому в обществе идет спор по поводу разницы между «террором» и тем, что по-немецки называется amok, то есть буйство, состояние аффекта, когда человек выходит из себя и не контролирует свои действия. Никто пока не решил, какой знак ставить в конце заголовка «Неделя террора» — вопросительный или восклицательный. Это будет зависеть от того, что произойдет дальше.

— Кого граждане чаще склонны обвинять в случившемся?

— Палитра представленных мнений очень большая. В воскресенье на главном канале страны ARD было большое ток-шоу, на котором обсуждали cтрельбу в Мюнхене и устроившего ее немца из семьи иранского происхождения. По словам его врачей, не было никаких признаков того, что он собирался убивать людей. Но его одноклассники сообщили, что он грозился взорвать их и расстрелять. Необходимо отметить, что три из четырех человек, причастным к совершенным терактам, в какой-то момент попадали под наблюдение врачей, у них были проблемы с психикой. То есть вопросы возникают и к этим специалистам, которые не смогли разглядеть проблему. Сейчас на профильных форумах перечисляется много случаев, когда психиатры не замечали или не желали замечать склонность людей к суициду.

— Насколько важно немецкого общества происхождение террористов? И меняется ли в связи с этим отношение к приезжим, в частности, мусульманам?

— Сложный вопрос. Дискуссия на эту тему в немецких СМИ продолжается уже несколько лет. На самом деле очень трудно не упоминать происхождение террориста, тем более, что по многим признакам легко догадаться, откуда он. Понятно, что в любом обществе будут и те, кто говорит, что нельзя показывать пальцами на всех мусульман, нельзя всех осуждать огульно, и те, кто указывает на то, что все террористы в основном мусульмане. Если говорить о последних событиях в Германии, то связь с ИГИЛ (террористическая организация, запрещена в России) не всегда прослеживается, но заметно, что за случившимся стоят те, кто не так давно сюда приехал. Если не по приглашению госпожи Меркель, то в тот момент, когда границы стали открытыми, когда страна показала свое особенное гостеприимство по отношению к нуждающимся. Трудно ответить однозначно ответить, насколько поменялось настроение к приезжим после всех этих событий. Судя по отзывам читателей, можно лишь осторожно сформулировать, что оно несколько ухудшилось. Но Германия была и по-прежнему остается толерантной страной, в которой следят за тем, чтобы негативные высказывания не превращались в призывы против мусульман.

— Можно ли сказать, что люди теперь живут в постоянном страхе, потому что к настоящему моменту в страну уже могло приехать множество неблагонадежных граждан?

— Люди действительно боятся. Про эту боязнь вообще много говорили с того момента, как Меркель сказала: «Мы справимся». Ее высказывание тогда вызвало реакцию у различных популистских движений, которые стараются внушить людям, что их страх понятен и объясним, и именно они могут помочь от него избавиться. В то же время германское правительство до сих пор не было готово говорить о том, что боязнь обоснована. Министр внутренних дел Томас де Мезьер заявил, что случившиеся в Германии является страшным событием, но надо к нему относиться спокойнее, дистанцированнее. Получается, что политики уговаривают народ не бояться. Но днях новостях на ARD прозвучал комментарий редактора, который впервые сказал, что мы должны учиться справляться со своим страхом, должны признаться, что он есть. И нам придется с ним жить. Подобное впервые прозвучало на всегерманском уровне, и степень откровенности государственного телеканала поразила очень многих. Изумление было вызвано тем, что до этого открыто говорить о том, что боязнь существует, было не принято. Удивительные события произошли и с партией «Ди Линке». Ее председатель Сара Вагенкнехи впервые сказала, что «прием и интеграция беженцев связаны с большими проблемами» и вряд ли каждый приехавший в страну является кристально честным человеком. Такого рода политическая риторика до сих пор была несвойственна этой левой партии. Если даже левые, которые традиционно приветствуют всех страждущих, уже говорят о том, что нельзя надеяться на абсолютно хорошее отношение к Германии со стороны каждого из множества приезжих, то это очень серьезный звонок и для избирателя, и для политических партий, и для журналистов.

— Различается ли реакция на события у старшего и молодого поколения?

— Это зависит не только от возраста, но и от уровня образования и от того, кто ездил по миру и кто не ездил. В восточной части Германии люди оказались менее толерантны, западная же часть в этом смысле более открыта миру. В целом я не думаю, что молодежь резко поменяла свое мнение по отношению к приезжим, люди продолжают верить в то, что их одноклассники и однокурсники также же доброжелательные, как коренные немцы. Кстати, в Германии есть понятие «bio deutsch» — те, чья семья живет в стране уже несколько поколений. Нельзя сказать, что этот термин используют в положительной или отрицательной коннотации, скорее — в иронической. Так вот я не думаю, что даже «bio deutsch» сильно поменяли свои воззрения после случившегося. Но все непременно изменится, если окажется, что про события прошлой недели кто-то что-то умолчал. Как случилось зимой в Кельне, когда часть сведений предали огласке только несколько дней спустя. Если появятся подобные новые данные, тогда общественное мнение может радикально изменится. Это будет плохо, печально и даже в какой-то степени страшно.

— Теракты как-то повлияли на работу германской прессы?

— Да, теперь не понятно, как обходиться с информацией. До сих пор журналистика в Германии была свободной. Каждое из многочисленных СМИ сообщало о событии так, как считало нужным, и каждое хотело быть первым, стремилось получить эксклюзив. И первым желанием журналиста было узнать, увидеть, рассказать. Но во время событий в Мюнхене полиция просила не публиковать к кадры, показывающие действия правоохранительных органов. Тогда никто не знал, кто были террористы, и таким образом полиция хотела избежать паники и одновременно не раскрывать свои действия. Население и журналисты на это откликнулись, но это стало большой новостью. Ранее подобных просьб в таком масштабе не поступало. Это был первый знак того, что теперь придется работать в новых условиях. И что будет, если издание получит информацию, но кому-то покажется, что она слишком активно выдает чьи-то действия?

Уже сейчас в Германии не принято называть имена жертв теракта. Этот негласный запрет действует с момента крушения самолета Germanwings в прошлом году. Тогда по реакции зрителей и читателей стало понятно, что они считают озвучивание имен отсутствием пиетета по отношениям к жертвам. И не очень хотят знать все эти подробности. Вопрос в том, почему. Потому что не хотят, чтобы про них тоже сообщали в подобном случае, либо же они просто боятся этой информации? То есть меняется само восприятие у людей. Насколько это повлияет на дальнейшее состояние спокойствия в стране — большой вопрос. На журналистике традиционно лежит большая ответственность по соблюдению интересов общества. И если будет принято коллективное решение сообщать меньше подробностей, и граждане не будут что-то знать и заметят это, то подобное может подорвать доверие к прессе глобально. То есть теперь это вопрос не только кризиса выработанного немецкого спокойствия, но и возможного кризиса доверия к властям, к той же журналистике, которая является четвертой властью.

— В четверг Федеральный канцлер Германии Ангела Меркель прервала свой отпуск и пригласила журналистов на ежегодную летнюю пресс-конференцию. Традиционно она отвечает на вопросы представителей СМИ в конце августa. Перемена в графике вызвана именно трагическими событиями?

— Да, нация требовала ответов на накопившиеся вопросы. Прежде всего, почему Федеральный Канцлер не приехала ни на одно место гибели соотечественников лично, как это принято руководителями страны во всем мире. Такую отстраненность госпожа Меркель продемонстрировала впервые, и страна задумалась об особом значении реакции канцлера. Но она объяснила, что приняла решение поехать 30 июля в в Мюнхен и принять участие в траурной церемонии прощания с погибшими. Тем самым дается сигнал стране о солидарности с жертвами и родственниками пострадавших во всех четырех нападениях.

Гораздо большая интрига, на мой взгляд, таится за повтором самого известного девиза «канцлера беженцев», как нередко называют руководителя немецкого правительства в СМИ: «Мы справимся». Именно эту фразу ставили Меркель в вину после трагических событий в Кельне, когда пострадавшими от беженцев оказались сотни немецких женщин, именно эту фразу вспомнили люди и теперь, когда в результате нападений только за одну неделю погибли более двух десятков человек. Свой девиз канцлер повторила опять и объяснила стране и миру, почему она по-прежнему настаивает на своем. С точки зрения Меркель, у Германии большой запас прочности и в политическом, и в экономическом, и в эмоциональном плане и причин для паники нет, даже если два беженца, совершившие теракты, и «надсмеялись над страной, приютившей их». Что касается ответных действий со стороны государства, канцлер представила план из девяти пунктов по предотвращению террористических атак. Этот план правительство должно воплотить в ближайшее время, хотя, как заметили многие комментаторы, ничего нового там не содержится, а некоторые, как, например, коллега из «Шпигель-онлайн» даже позволили себе назвать этот план симуляцией.

— Можно ли говорить, что немцы уже готовы признать провал выбранной миграционной политики и в целом политики мультикультурализма?

— Несмотря на все трагические события, это, на мой взгляд, не реально. Пока категориями из разряда «провал» в Германии мыслят только самые праворадикально настроенные граждане. Возможно, со стороны действительно кажется, что все провалилось, но в Германии такими формулировками не бросаются. Пока еще рано об этом судить, какие-то выводы можно будет сделать только после выборов в Бундестаг, которые состоятся через год. Проблема в том, что политики сейчас используют эту ситуацию в своих корыстных целях. Но когда все успокоится, правительству будет необходимо действовать. И как можно быстрее. Как быть с одиночками, которые готовят удар по государству, можно ли их вычислить и есть ли методы борьбы с этим вообще? Вся надежда на то, что найдутся специалисты, которые смогут предвидеть следующие проблемные точки. Но министр внутренних дел уже признал, что, хотя страна делает все для безопасности граждан, «гарантии того, что нам удастся предотвратить попытки нападений везде и всегда, к сожалению, не существует».

— Есть мнение что на этих выборах много голосов получат правые партии, например, «Альтернатива для Германии», а ХДС потерпит сокрушительное поражение…

— Такие воззрения немного радикальны. «Альтернатива для Германии», и правда, пользуется все большей популярностью, что создало определенные сложности и для партии Ангелы Меркель. Но расклад на выборах через год сейчас прогнозировать трудно. Если трагические события прошлой недели будут не последними, то население безусловно начнет искать какую-то опору. Ту силу, которая, по их мнению, сможет вернуть все на круги своя. И все зависит от того, какая партия сможет оказать населению эту услугу и продемонстрировать, что чаяния людей услышаны. Победит тот, кто правильно отреагирует на этот страх, о котором впервые заговорили вслух. Политикам, не обращающим внимания на ужас народа, придется проститься с ведущей ролью. Так что если действующая власть найдет в себе силы и придумает способ справиться с этой боязнью, то в политическом плане ничего не поменяется, Германия по-прежнему останется демократичным государством.

Беседовала Софья Мохова