Posted 6 января 2018,, 08:32

Published 6 января 2018,, 08:32

Modified 31 января, 18:03

Updated 31 января, 18:03

Сможет ли Запад ужиться с Востоком?

6 января 2018, 08:32
Европейцы и американцы привыкли к большому количеству мигрантов. Но это не значит, что они перестали считать выходцев из мусульманских стран угрозой.

Беженцы продолжают стремиться в Европу и США, хотя их поток несколько сократился. В результате общественное напряжение не ослабевает, и интеграция выходцев из Африки и Ближнего Востока останется для западных государств одним из наиболее актуальных вопросов 2018 года. «Росбалт» поинтересовался у американских и европейских экспертов, как в их странах изменилось отношение к приезжим с начала миграционного кризиса и видят ли они в обозримом будущем перспективы его решения.

Александр Рар, политолог (Германия):

«На мой взгляд, сегодня восьмидесятимиллионный германский народ расколот на две части. Одна пребывает в ужасе от того, что полтора миллиона арабов (многие без бумаг, нелегально) были пропущены через границы. Для этих людей то, что делает Ангела Меркель, — преступление перед немецкой историей, нацией, культурой, религией и всеми ценностями Европы. Скептики всерьез опасаются исламизации Германии, размывания немецкой народности и ухода от традиций. Большую роль в этих настроениях играет ухудшение криминогенной обстановки, а также угроза террористических атак и нестабильности внутри страны. Одним словом, наплыв новых мигрантов пугает очень большое количество немцев, которые не одобряют действий своего правительства.

Другая же часть общества уверена, что в Германии произошла новая либеральная революция XXI века. Весь багаж прошлого, наконец, был отброшен в сторону, и Германия влилась в глобализационный мир. С точки зрения этих людей, их страна теперь показывает пример жизни общества, руководствующегося универсальными идеями. Они не сомневаются, что свобода личности и индивидуума, прием беженцев и их защита — благо для Германии, которая тем самым отказывается от гитлеровского наследия и учится жить без религии, ссылаясь не на христианство, а на разумность милосердия человеческого образца. На самом деле немцев, вдохновленных такой революцией, очень много, особенно среди молодежи. Для них Германия стала самым открытым, гуманистическим, правовым, прогрессивным государством — попросту другим миром. Поэтому Меркель — их кумир, и они будут поддерживать ее.

Эти две противоборствующие концепции раскалывают общество. Мы видим борьбу идей, которая находит отражение и на политической арене. Компромисс найти очень сложно, даже на уровне правительственных переговоров, и длительные трудности с формированием правительства только подтверждают это».

Арно Дюбьен, директор Франко-российского аналитического центра «Обсерво»:

«Во Франции общественное мнение по отношению к миграционному кризису во многом зависит от того, освещается в данный момент эта проблема в СМИ или нет. Если есть повод — например, разгон палаточного лагеря в Париже, — то тема привлекает повышенное внимание французских граждан, которые довольно редко доброжелательно настроены по отношению к мигрантам. Большинство крайне недовольны сложившейся ситуацией. Для жителей Кале, Парижа и ряда других городов, где „оседают“ беженцы, условия, в которых они теперь оказались, — это трагедия. Их жизнь определенно изменилась не в лучшую сторону, поэтому они в большинстве своем настроены резко против приема мигрантов. Относительно реакции французского общества в целом точные цифры привести сложно, но положительной динамики точно нет.

Конечно, сегодня ситуация не такая напряженная, как летом 2015 года, когда десятки тысяч беженцев устремились через Турцию в Европу. Но все большую тревогу вызывает другой „поток“ — из Северной Африки через Италию, которая сейчас находится на грани большого кризиса. Чтобы хоть как-то решить проблему, итальянское правительство начало самостоятельно, без оглядки на ЕС, вести переговоры с Ливией. За такие договоренности Рим, конечно, иногда критикуют, но число новых мигрантов все же удалось несколько сократить.

В результате есть опасность, что Европа расколется по этому вопросу. Ряд стран, например, Швеция и Германия, заявляют, что готовы принимать беженцев. Некоторые европейские правительства, в том числе французское, говорят о том, что отказывать мигрантам — это, конечно, плохо, и нужно заставить другие государства разделить общее бремя. Но сами они при этом мало что делают, потому что прекрасно понимают настрой общества. Страны Восточной Европы почти все открыто заявляют, что не будут принимать выходцев из Африки и Ближнего Востока. Польша, например, ссылается на то, что на ее территории и так много беженцев из Украины. Ну и есть такие государства, как Италия, которые решили действовать в одиночку.

К сожалению, миграционный кризис далек от разрешения. На Ближнем Востоке ситуация несколько улучшается. Но поток из Африки точно не иссякнет, поскольку ожидается, что в ближайшие десятилетия население этого континента удвоится. Этот процесс не остановить, поэтому в будущем проблема может только усилиться. На мой взгляд, единственная возможная стратегическая политика — сделать так, чтобы в Африке были созданы надлежащие условия и большое количество рабочих мест. Тогда у людей появится стимул остаться дома. А дубинками и лагерями давно никого не остановить. Это уже все понимают».

Туомас Мартикаинен, директор Института миграции Финляндии:

«Повестка по отношению к мусульманскому меньшинству — относительно недавний феномен для финской политической и общественной жизни. Первые мусульмане появились в нашей стране около 150-ти лет назад, когда в 1870-х небольшая группа татар из Нижегородской губернии переехала в Финляндию. Считается, что это самая первая исламская община на территории Скандинавии. Но долгое время речь шла о маленьком сообществе, которое смогло сохранить свою идентичность, при этом полностью интернировавшись в финское общество.

Настоящий рост мусульманской иммиграции начался только в 1990-х, когда Финляндия стала принимать беженцев и предоставлять политическое убежище. Также увеличилось количество трудовых мигрантов и студентов из исламских стран. Свою роль сыграла, конечно, и политика воссоединения семей. Так что, по большому счету, финские мусульмане, которых сегодня уже где-то 70-80 тысяч человек, — это относительно „недавние“ мигранты и их дети. Около половины из них живут в регионе Хельсинки, остальные — в других крупных городах страны.

Нужно отметить, что в политическом пространстве и в СМИ стараются формировать позитивный или хотя бы нейтральный тон дискуссии, когда речь заходит об этой группе. С общественным мнением все несколько сложнее. Примерно до начала 2010-х около 60% финнов критически относились к увеличению числа мусульман в стране, и только 5% населения высказывались одобрительно. Причин такого восприятия, на мой взгляд, две. Во-первых, большую роль играет имидж ислама, созданный преимущественно зарубежным СМИ. За последние несколько десятилетий эта религия стала ассоциироваться с различными конфликтами, войнами и терроризмом. Как я уже отметил, финские масс-медиа настроены гораздо более доброжелательно, но их влияние не всегда оказывается достаточно сильным. Во-вторых, для финнов ислам ассоциируется с тем, что можно назвать „сильной религией“, которая много требует от своих последователей: молитва пять раз в день, особые правила питания и т. д. Большинство жителей Финляндии не одобряют такие строгие правила, к тому же у нас считается, что вера не должна выставляться на показ — а мусульман, как правило, видно даже по одежде. Этот момент редко встречает поддержку.

Однако за последнее время все большее количество людей начинает привыкать к „новым финнам“. Если задавать не общие, а более конкретные вопросы — например, будете ли вы возражать против брака вашего ребенка с мусульманином или против соседа из исламской страны, — то ответы показывают, что отношение, как правило, и вовсе довольно положительное. Конечно, есть граждане, настроенные резко против — их где-то 20-25% населения. Повестку здесь в основном задают блогеры через различные социальные сети. Есть также отдельные политики, у которых похожий дискурс. Но я считаю, что в целом в Финляндии тенденция все же положительная. Всегда нужно время, чтобы привыкнуть к чему-то новому. И постепенно это происходит. Очень важно, что многие представители мусульманской общины целенаправленно стремятся улучшить имидж ислама в их новой стране. Кроме того, отношение к мигрантам — как из мусульманских, так и других государств — меняется в зависимости от экономического развития. Люди все больше понимают, что без дополнительных рабочих рук роста в экономике будет очень сложно добиться, и этот момент позитивным образом влияет на общее восприятие».

Александр Дубови, старший научный сотрудник Венского университета:

«За прошедшие два с половиной года Австрия столкнулась с резким увеличением количества мигрантов. В прошлом году было зарегистрировано более 42 тысяч заявлений о предоставлении убежища. Это, конечно, меньше, чем в 2015 году — тогда было подано около 89 тысяч заявок, — но цифра все равно очень существенная, особенно если сравнивать с другими странами Евросоюза. Например, во Франции в 2016 году попросили убежище около 62 тысяч человек, но не забывайте, что ее население почти в восемь раз больше австрийского.

Достаточно быстро стало очевидно, что государственные органы Австрии с трудом могут контролировать миграционные потоки. Обозначились трудности с интеграцией, которая неизбежно сопряжена с масштабными затратами — в частности, в образовательной и социальной сферах. Ухудшение криминогенной ситуации в стране также многие начали напрямую связывать с увеличением количества мигрантов. И в итоге изначальная готовность австрийцев поддержать беженцев сменилась растерянностью и состоянием глубокой тревоги. Неудивительно, что эти настроения отразились на результатах парламентских выборов, прошедших 15 октября. На них победили правоцентристские силы: Австрийская народная партия (АНП) и Австрийская партия свободы (АПС). Причем Себастьяну Курцу — лидеру АНП, занявшей первое место, — в рамках избирательной кампании удалось не только использовать элементы антисистемной повестки, но и „сместить“ свою партию вправо, частично переняв риторику АПС по вопросам безопасности и миграционной политики.

Нужно отметить, что еще год назад Агентство ЕС по безопасности внешних границ открыто говорило о связи между увеличением потока беженцев и обострением террористической угрозы. Некоторые европейские страны на пике миграционного кризиса в 2015 году ввели частичный пограничный контроль — в том числе и Австрия. Планировалось его отменить в ноябре 2017 года, но, как заявил министр внутренних дел Германии, в связи с угрозой терактов, пробелами в охране внешних границ и незаконной миграцией внутри Шенгенской зоны он будет продлен еще минимум на шесть месяцев.

Конечно, ЕС необходимо некое общеевропейское решение миграционного вопроса, особенно касательно перераспределения мигрантов по странам Союза. Проблема в том, что договоренности будет крайне сложно достичь, поскольку Еврокомиссии нужно учесть интересы всех стран ЕС, особенно тех, которые наиболее сильно вовлечены в кризис — и Австрия в этом процессе играет активную роль. Например, именно Вене принадлежала инициатива по закрытию балканского маршрута, подвергшаяся поначалу довольно жесткой критике, но в итоге приведшая, наряду с соглашением ЕС и Турции, к значительному уменьшению миграционных потоков.

Тем не менее, кризис далеко не завершен и зависит от очень многих факторов, на ряд из которых странам ЕС повлиять просто не под силу — в том числе на демографическое развитие африканского континента и конфликты по периметру Евросоюза».

Эрик Блич, профессор Миддлбери-колледжа (США):

«В американских СМИ тональность сюжетов о мигрантах из мусульманских стран довольно переменчива и зависит от информационной повестки. На фоне каких-либо происшествий и проблем за рубежом подход к освещению жизни мусульман, проживающих в США, становится более детальным и сложным. Причем я не хочу сказать, что эти репортажи и статьи формируют отрицательный образ мусульман. В них просто более пристально стараются изучить жизнь приверженцев ислама в США. А вот истории про мусульман за рубежом, как правило, носят гораздо более негативный характер, и именно подобное освещение зарубежных кризисов формирует в итоге критическое отношение к мусульманам у части американских граждан.

Кроме того, идею, что мы должны быть обеспокоены возможностью приезда в США радикально настроенных представителей ислама, вынес на обсуждение Дональд Трамп. Эта тема была частью его предвыборной кампании, и он начал развивать ее еще в самом начале своего президентского срока. Нужно сказать, что часть американских граждан, которых представляет Трамп, всегда в некоторой степени настороженно относилась к мусульманам в целом. А проблема миграционного кризиса в Европе и то, как она освещается в прессе, привела к тому, что для президента США и его сторонников за последние два с половиной года мусульмане из проблемных регионов мира стали еще больше ассоциироваться с терроризмом, жестокостью и т. д.

Для Трампа большое значение имеет тема безопасности границ. Основное внимание, конечно, было приковано к Мексике. Но идея закрыть границы, поставить под контроль всех приезжающих и держать на расстоянии потенциально опасных людей импонирует части американского общества. А кризис в Европе и на Ближнем Востоке приковывает в этом отношении внимание к мусульманам сильнее, чем раньше. И Трамп как раз выражает опасения этих граждан. Их немало: где-то 40-50% американцев беспокоятся о незащищенных границах и опасных людях, которые могут их пересечь. Трамп и его команда играют на этих страхах, показывая, что теперь в стране есть могущественный лидер, способный противостоять угрозе».

Татьяна Хрулева