Польская модель: мягкая трансформация режима

"Росбалт" продолжает публикацию цикла статей, посвященных опыту урегулирования политических кризисов в разных странах мира.

Глубоко ошибается оппозиция, которая считает, что представителей правящего режима можно убедить собрать вещи и вдруг исчезнуть, оставив бразды правления людям, более достойным. Но столь же глубоко ошибается власть, полагающая, что серьезную, влиятельную оппозицию можно использовать для решения своих проблем, обещая взамен лишь подачки, а не реальное участие в управлении страной. Польская история показала, как в ходе переговоров происходит сближение позиций сторон и выработка компромисса.

В 1980-х власти Польши постепенно пришли к выводу, что эффективно управлять обществом, игнорируя оппозицию, они не смогут (подробнее об этом читайте здесь). Оппозиция, в свою очередь, поставила себя таким образом, что власти увидели в ней серьезного партнера для переговоров. Встал главный вопрос - о чем переговариваться.

Поначалу для Ярузельского было важно остановить забастовки, мешавшие осуществлению экономических реформ. Вновь прибегать к силовому сценарию с подавлением «Солидарности» и введением военного положения оказалось опасно, поскольку так экономика могла совсем развалиться. Гораздо привлекательнее выглядело использование авторитета Валенсы для стабилизации положения. Однако в благодарность за поддержку «Солидарности» надо было что-то ей пообещать. Так возникла идея переговоров – «круглого стола», который должен был определить будущее политическое устройство страны.

Скорее всего, если бы правящие круги подозревали, чем закончатся попытки манипулировать оппозицией, они вообще не пошли бы ей навстречу. Но никто не смог предугадать последствий. В итоге начался процесс демократизации, который, как вскоре выяснилось, было уже не остановить.

«Круглый стол», проходивший в феврале – апреле 1989 г., завершился решением о проведении относительно свободных выборов. При коммунистическом настоящая оппозиция к ним вообще не допускалась. Теперь же власти зарезервировали для себя большинство мест в Сейме (нижней палате парламента), но полностью демократизировали Сенат (верхнюю палату). «Солидарность» с этим согласилась.

Казалось бы, при подобном раскладе ничто не предвещало кардинальных перемен. Но ситуация в стране быстро менялась, диалог с оппозицией должен был продолжаться.

«Солидарность» при полной поддержке народа смогла собрать на выборах максимум голосов. Тем не менее, она не имела большинства в Сейме. Естественно, Ярузельский предложил сформировать правительство своему человеку – генералу Чеславу Кищаку. Тот согласился, однако для того, чтобы не повторилась ситуация жесткой конфронтации, попытался заручиться поддержкой авторитетных лидеров оппозиции – Яцека Куроня и профессора Бронислава Геремека. Но вот неожиданность – они отказались и тем самым поставили генерала перед выбором: то ли вновь сидеть на штыках, то ли подавать в отставку.

Кищак выбрал второе. Тем временем, отношения власти и общества становились все более напряженными. Валенса справедливо обвинял коммунистов в ухудшении экономической ситуации. Появились перебежчики из властного лагеря в оппозиционный, и результаты прошедших выборов вдруг стали гораздо более привлекательными для «Солидарности».

Адам Михник выдвинул тезис: «Ваш президент, наш премьер». Тем самым у Ярузельского, казалось бы, совсем припертого к стенке, появилось новое пространство для маневра. Он согласился стать главой государства, но предоставил Валенсе возможность выдвинуть своих кандидатов на пост главы правительства. Лидер «Солидарности» предложил Куроня, Геремека и католического журналиста Тадеуша Мазовецкого. Ярузельский выбрал последнего как наименее для себя неприемлемого. Тем не менее, Мазовецкий, оказавшийся настоящим либералом, двинул Польшу в сторону рынка и демократии.

Старый режим рухнул. На объявленных через год президентских выборах Ярузельский не имел никаких шансов против Валенсы, а потому просто отказался в них участвовать. Процесс демократизации завершился.

Отметим, что на каждом этапе правящая элита продолжала цепляться за власть, но вынуждена была уступать. Подобная мирная трансформация хороша и для общества в целом, и для оппозиции, и для представителей прежнего режима, поскольку дает им возможность вернуться в большую политику при смене симпатий избирателей. Так, реформированные польские коммунисты потом становились и президентами (Александр Квасьневский), и премьерами (Лешек Миллер), и маршалами Сейма (Юзеф Олексы).

Однако применительно к современной России можно говорить о двух серьезных проблемах, которые могут сделать невозможным переговорный процесс. Во-первых, нет уверенности в том, что наша оппозиция будет представлять для власти интерес в качестве ответственного переговорщика (подробнее об этом читайте здесь). Во-вторых, нет уверенности в том, что Кремль вообще пойдет на частичное смягчение режима, понимая, чем может завершиться трансформационный процесс. Особенно с учетом того, насколько коррумпированы высшие эшелоны власти, и как велика вероятность того, что демократия рано или поздно призовет их к ответу.

В последнее время за рубежом возникла очень опасная, хотя внешне чрезвычайно привлекательная тенденция преследования авторитарных лидеров прошлого за преступления, которые они совершили. Например, два бывших президента Южной Кореи – Чон Ду Хван и Ро Дэ У – были осуждены за коррупцию. Чилийского генерала Аугусто Пиночета преследовали практически до самой смерти. Сербский лидер Слободан Милошевич умер в тюрьме гаагского трибунала. Руководитель ГДР Эрих Хонеккер скончался в изгнании. И, наконец, Войцех Ярузельский – герой нашего цикла – лишь недавно был освобожден от судебного преследования в связи с преклонным возрастом и плохим состоянием здоровья.

Возникает вопрос: пойдут ли в таких условиях авторитарные лидеры навстречу обществу, смягчая режим, или же они будут держаться у власти до последнего, нанося при этом колоссальный ущерб своим странам? Вполне возможно, что в России, где существует устойчивая традиция коррумпированности верхов, но нет традиции честного соблюдения договоренностей, власти будут изо всех сил сопротивляться мягкой трансформации режима. Ведь Путин явно не захочет повторить судьбу Ярузельского или, тем более, Хонеккера, трагедия которого разворачивалась в ГДР прямо у него на глазах.

Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге