Анатолий Несмиян. Причины гражданской войны в Чечне так и не преодолены

Абсолютно свирепая реакция чеченского руководства в адрес семьи Янгулбаевых вплоть до вчерашнего полностью неадекватного заявления о готовности отрезать головы ее членам говорит о том, что внутри чеченского социума существуют непреодолимые и неразрешимые противоречия. Что, собственно, и является итогом второй чеченской войны, когда Кремль решил чеченскую проблему, отдав территорию одному из местных кланов, подперев его деньгами и штыками.

Можно с высокой долей определенности сказать, что причины гражданской войны в Чечне так и не преодолены, они просто заметены под ковер.

Проблемы Чечни, как и многих периферийных российских (и советских) территорий, известны: развитие СССР шло по вполне традиционной схеме: от центра к периферии. В ходе идущей научно-технической революции индустрия четвертого уклада, размещенная в центральных развитых регионах, постепенно перемещалась на периферийные окраины, замещаясь производством и инфраструктурой пятого уклада.

Периферия постепенно «подтягивалась» на более высокий уровень, при этом разрушались традиционные формы общественного уклада. Как всегда, центром распространения нового уклада становились города. Они были населены преимущественно русским населением, но в процессе урбанизации и индустриализации территорий в города достаточно массовым потоком пошло коренное население территорий.

Подобный процесс был крайне непростым. Я своими глазами видел, как русский и довольно развитый город Набережные Челны после пуска второй линии конвейера «Камаза», на которую было рекрутировано в основном население близлежащих деревень, резко опустился в развитии в конце 80-х годов. И дело не в том, что основная масса новых горожан были татары, а в том, что это были жители деревень — другой уклад, другая культура, иная ментальность. Проблема в том, что первое и даже второе поколение переселенцев обычно так и остается маргиналами: они уже не сельские жители, но еще и не городские. Только второе-третье поколение переселенцев становится полноценными горожанами, а это требует значительного времени — десятилетия.

Но этого времени как раз-таки и не было. И когда рухнул Союз, периферия (в первую очередь национальная) осталась в состоянии перехода. Деградация экономики немедленно вызвала всплытие архетипичных структур общественного устройства, а массовое бегство городского населения «на материк» только усугубило проблему.

С чем-то похожим столкнулась, кстати, и вполне развитая Украина: основную часть городского населения всех крупных городов составляли русские и евреи. После распада Союза еврейское население массово эмигрировало в Израиль (далее — везде), а их место в городском социуме заняло сельское население (в основном украинское). И украинские города точно так же «просели», причем процесс носил буквально обвальный характер.

Северный Кавказ, и особенно Чечня пошли по тому же пути. Другого, в общем-то, и быть не могло. Войны и локальные конфликты (тот же осетино-ингушский) добавили мотивации для городского населения (в основном русского) выезжать или даже бежать. Что лишь усугубило проблему.

Естественно, что со всплытием архетипичных структур возникли и застарелые конфликты. Даже для европейцев файда была и остается тяжелейшим наследием Средневековья, а уж для территорий, в которых переход от традиционного к индустриальному укладу не состоялся, традиции кровной и межклановой вражды вообще никуда не могли деться.

Здесь и нужно искать ответ на вопрос об итогах чеченской войны. Она не решила базовые противоречия этих территорий, а зафиксировала их. И любое будущее здесь описывается двумя сценариями — новой гражданской войной внутри традиционного уклада или новой попыткой перехода к более развитому укладу. Двадцать путинских лет в этом смысле ушли коту под хвост.

Анатолий Несмиян, блогер, аналитик